Картограф

– Все в порядке, он со мной.

– Скажи ему, чтоб не шумел, – велел усатый офицер и грохнул глиняной кружкой по столу. Она раскололась, и пиво хлынуло на скатерть.

Филя молча взял гиену и направился к выходу.

– Положь собачку! – промямлил осовелый парень и черпанул пятерней, как будто собирался поплыть.

Витя подбежал, схватил гиену за передние лапы и потянул на себя.

– Отдай! – прошипел он. – Отдай, кому сказано.

– Не отдам. Бухай дальше, а я домой.

– Никуда ты не поедешь. Машина моя.

– Такси поймаю.

– А деньги откуда возьмешь?

– Придумаю что-нибудь. Пусти, лапу оторвешь.

– Нет, не пущу. Он, – Витя кивнул на усатого офицера, по всей видимости, это и был майор Шевяков, – знаешь сколько денег за нее отдал? Тебя догонят и убьют. Эта дрянь того не стоит.

– Сам ты дрянь. Какого черта ты сел с ними пить?

– Пригласили, вот и сел!

– Эй, вы! Разойтись, ать-два, вашу мать ядрену вошь, – проревел майор Шевяков. – Бегом сюда, щуку несут.

Карлики, одетые поварятами, торжественно внесли в зал огромное блюдо с царицей-щукой. Она была такой длинной, что хвост пришлось сложить в три погибели, и на изломах проступало белое мясо. По бокам источал пар картофель, в свернутых улиточкой листьях винограда чернела икра, на голове у рыбы майонезом была нарисована корона. Филя замер. И это тоже человек! Борец, силач, некогда поднявший индийского слона на плечах, теперь лежит со вспоротым брюхом, начиненный рисом и грибами в сметане. Филя бросился к блюду.

– Не смейте его есть! Каннибалы!

Один из карликов ловко подставил ему ножку, и Филя растянулся на полу под знойный хохот офицеров. Компания приступила к щуке, отрезая как попало огромные ломти. Картофель покатился в разные стороны, конопатый от икры. «Хоть ты не ешь!» – мысленно взмолился Филя, глядя на Витю. Тот помедлил немного и положил вилку на стол.

Карлики разбежались, один и них задержался возле Фили, смачно харкнул и сказал тонким голоском:

– Фулюган!

Филя встал на четвереньки, дрожа от гнева. Осколок зеркала при падении раздробился, скальпель был цел и требовал крови, но каннибалов было слишком много. Он не справится с ними один. Кто-то из гостей, проходя мимо виляющей походкой, вылил ему на голову полный бокал красного вина. От гогота пошатнулись стены. «Спалить гнездо разврата, – пронеслось у Фили в голове. – Додон, жги!»

Откуда ни возьмись, по полу пробежал вихрь. Он подхватил окурки, мелкий сор, обертки и понес их в угол. Свет судорожно мигнул. Ставни захлопнулись, в камине выла зима, упавшая в трубу. От щуки почти ничего не осталось, майор Шевяков исследовал ее челюсть – многозначительно совал туда кулак. Карлики разносили сладости и доливали вино в неразбитые бокалы. Цыгане принялись петь и плясать, медведь топтался на задних лапах с видом мученика.

Филя наблюдал. «Дождемся, когда они перепьются вдрызг, и рванем», – сказал он Додону. Тот кивнул и притаился за хрустальным кувшином, полным лимонада. Витя вылез из-за стола и внимательно рассматривал засиженные мухами эстампы.

– Это что такое? – спросил он неожиданно резким голосом. Никто ему не ответил. Цыганский хор усилил натиск, медведь опустился на все четыре лапы и лег. Майор Шевяков вышел танцевать барыню, споткнулся и чуть не упал, но был пойман товарищами.

Филя подошел к Вите.

– Узнаешь? – спросил тот тревожно. На эстампе была та самая избушка на сваях, которую Филя рисовал на спине Грифона.

– Она! – выдохнул Филя. – Постой, может, надпись есть.

Он перевернул эстамп. «Полесье, живописный уголок». Витя разом протрезвел. Он оглянулся, приложил эстамп к груди, словно бы собираясь протереть от копоти и жира, и потихоньку прикрыл его полой куртки.

– Пойдем отсюда, – сказал Витя. – Засиделись. Гиену отдали, пожрали, пора и восвояси.

– Пора! – откликнулся Филя и мысленно добавил. – Додон, пли!

Только они вышли из кабака, здание охватило пламя. Оно пробежало по шторам, бумазейным обоям, лизнуло соломенную крышу. Пьяные офицеры не сразу сообразили, в чем дело, и продолжали пировать. Карлики и цыгане кинулись вон, но дверь была плотно закрыта, окна тоже.

– Выпустите нас! – кричали они. – Горим!

Наконец и офицеры разобрались, в чем дело, и принялись ломать дверь. Она не поддавалась.

– Заклинило! А ну, навались!

Филя и Витя из машины наблюдали, как красный петух взметнулся над кабаком.

– Поехали, – жестко сказал Филя.