Страница 84 из 90
Джинни сидела с закрытыми глаза, казалось, уже вечность. Пот стекал по ее шее, волосы прилипли к затылку, а сердце бешено стучало по ребрам. Ее бил озноб, картинки перед глазами плясали, как в калейдоскопе, сменяя одну жуткую сцену другой. Все закончилось или нет? От мысли, что битва опять возобновится, становилось страшно. Все, что она пыталась всячески игнорировать, обходить стороной, обрушилось на нее градом смертей и событий: алые пятна крови, падающие замертво тела, пустые глаза Колина, его последний вздох, подарок, который обжигал ее кожу сквозь джинсовую ткань. В ушах до сих пор звенело от взрывов и грохота. Джинни откинула назад голову, пытаясь привести свое сбитое дыхание в порядок.
— Идем в Большой зал, — тихо произнесла Полумна, которая подползла к подруге, положив голову на ее больное плечо. Джинни сощурилась, ничего не сказав. — Там все наши.
От этих слов гриффиндорка вздрогнула, понимая, что не знает совершенно ничего о тех кто умер, о тех, кто все еще жив. Ей хотелось больше всего на свете убедиться, что с дорогими ей людьми все в порядке, но в то же самое время она меньше всего хотела проверять это.
— Да, — наконец-то выдавила из себя Джинни, тяжело поднимаясь на ноги. — Мы должны убедиться, что с нашими все хорошо, — ее голос сорвался, и никто не был этому удивлен, понимая ничтожность этих слов. Невилл молча смотрел на мертвое тело центурмага, которое постепенно возвращало себе человеческую форму. Его лицо, на котором местами виднелась грязь, кровь и потеки, было белым — жуткая картина. Они втроем изнеможенно пошли в сторону Большого зала, спотыкаясь на каждом шагу. Джинни только сейчас ощутила последствия долгой битвы: мышцы ныли от боли, плечо пульсировало и пылало, словно на него вылили раскаленную медь, глаза слипались от накатившей усталости, а ватные ноги ели несли ее куда-то вдаль. Тишина пугала: часы взрывов, криков и шума отзывались страхом неизбежных потерь где-то глубоко в груди. Мертвые тела покрывали пол на пути к Большому залу. Джинни старалась не обращать внимания на окровавленные разноцветные галстуки, белые рубашки, подростковые лица, бездонные, пустые глаза. В голове у нее до сих пор стояла гримаса душераздирающей боли и дыхание смерти, которая забрала Колина туда, откуда не возвращаются. Вдалеке послышались слабые голоса, нарушившие молчание между тремя друзьями. С каждым шагом звук голосов усиливался так же, как и волнение, которое душило изнутри Джинни. Что с ее семьей? Все ли живы? В ее голове не укладывалось даже предположение того, что кого-то из них она не сможет больше обнять, поговорить с ним, посмеяться вместе с какой-то шутки, улыбнуться, получив в ответ такую же улыбку. Девушка больше всего хотела убедиться, что с ее близкими, друзьями, знакомыми все нормально, но в то же время она боялась идти в Большой зал, зная, что все выжить в этой битве не могли. Даже мысли о мертвом Перси были невыносимы, хоть Джинни до сих пор не могла простить ему мерзкое предательство всей семьи.
— Бабушка… — это слово прозвучало, как молитва. На мраморно-белом лице Невилла появилось облегчение. Он подбежал к миссис Лонгботтом, заключив ее в свои медвежьи объятия. Зеленая, проеденная молью шляпка съехала набок, из-за чего седые пряди выбились наружу. Джинни знала, что для Невилла эта женщина была всем: мамой, папой, бабушкой, дедушкой — семьей. Августина Лонгботтом прижала к себе внука, пригладив его грязные каштановые волосы.
— Ты в порядке? — ее голос переполняла нежность и облегчение. Она действительно любила его, как никто другой. Невилл слабо кивнул, продолжая удерживать бабушку в своих объятиях.
— Здравствуйте, — поздоровались Полумна и Джинни, когда Невилл, наконец-то, перестал обнимать свою бабушку.
— Доброй ночи, — женщина измученно улыбнулась. — Примите мои соболезнования, — пробормотала тихо она, обратив свой мрачный взор на Джинни. Девушка непонимающе нахмурилась, чувствуя, как ком подступил к горлу, заставляя ее задыхаться. — Вы ничего не знаете…? — в голосе Августины было сочувствие. — Ваш брат, он… — она замолкла, когда заметила на лице девушки нескрываемый ужас.
— Нет, не может быть, — Джинни сказала это с больной улыбкой на лице, качая головой. В ее голосе были слышны нотки недоверия. — Это невозможно, — голос гриффиндорки предательски надломился. Она продолжала смотреть в оливковые глаза старушки, надеясь, что это какой-то розыгрыш, но когда не заметила в них ни намека на шутку, пробежала мимо Лонгботтомов и Полумны, забежав в Большой зал, чуть ли не упав, поскользнувшись на рассыпанных из Слизеринской чаши изумрудах. Она застыла на месте, в немом ужасе осматривая комнату: столы исчезли, а сам зал был переполнен людьми, которые группками держались друг с другом. На полу лежали раненные, которых осматривала мадам Помфи, но взгляд Джинни был устремлен на семью, которая, обнявшись, плакала над телом молодого рыжеволосого парня.
— Если еще и с Джинни что-то случится, я этого не переживу, — прочти неразборчиво произнесла Молли, вцепившись руками в мантию своего мужа. Она уткнулась лицом в его грудь, всхлипывая от боли, которая разрывала ее изнутри.
— Ты точно уверен, что видел ее? — почти неслышно спросил Артур у Джорджа, который с широко раскрытыми глазами смотрел на тело умершего брата-близнеца. Его белое лицо не выражало ничего, кроме пустоты и отчаянья. Он слабо кивнул, укутываясь плотнее в свою изумрудную мантию.
— Она здесь, — еле слышно сказал Перси, который заметил свою обомлевшую сестру, но Джинни было на это плевать. Как в тумане, она поплелась к своей семье, спотыкаясь на каждом шагу. Этого не может быть. Нет. Это невозможно. Казалось, что Фред уснул и вот-вот проснётся. На его лице была слабая полуулыбка, а голубые глаза были закрыты… Навсегда. Молли обняла за плечи Джинни, даже не пытаясь ее отругать за то, что она ушла из Выручай комнаты, хоть и обещала там остаться. Она почти этого не чувствовала. Прикосновения матери были холодными, так же, как и пустота в ее груди, которая разрасталась с каждой секундой все сильнее и сильнее.
— Нет, — только и смогла выдохнуть Джинни сквозь подступивший к горлу ком. Это происходило не с ней, не с ее семьей. Ей стало холодно. Тело бил сильный озноб, а всякие чувства ушли на задний план, уступив адской боли в сердце. Она даже не чувствовала с какой силой в ее плечи вцепилась мать, хныча ей в кофту, не чувствовала Джинни и как вдоль спины потекла кровь из раны на лопатке, от такой цепкой хватки. Девушке показалось, что вместе с Фредом умерла и она. Мысль о его смерти казалась глупой и до невозможности смешной. — Он жив, этого не может быть… Я… Я не верю! — выкрикнула она, чувствуя, как предательские слезы наворачиваются на глаза.
— Джинни… — выдавил Билл, руку которого крепко держала Флер. Ее глаза были красными от слез. — Фред… Он…
— Нет! — закричала девушка, не желая этого слышать. В их сторону обернулось пару людей, но ей было все равно. — Он не мог! Он не должен! Он никогда бы так не поступил! — продолжала орать Джинни, выпутавшись из маминой хватки, а миссис Уизли, в свою очередь, закрыв ладонью рот, заплакала еще сильнее. Джордж посмотрел больными голубыми глазами на сестру, напоминая внешне Фреда, хотя они всю жизнь были совершенно разными: Фред ненавидел лук, в то время как Джордж мог его есть с утра до ночи; Джордж был рассудительнее своего брата, а Фред никогда в детстве не боялся засыпать в темноте. Теперь из них двоих остался только Джордж. Эта мысль была невыносима для Джинни, как и вид бездыханного тела брата. Она не могла отвести от него взгляд, раз за разом надеясь, что увидит, как его грудная клетка вздымается верх. Джордж двумя широкими шагами подошел к сестре, заключив ее в свои мужские объятия. Джинни не могла держать больше эту боль в себе, а осознание реалии было невыносимым. Уткнувшись брату в шею, она стала плакать, цепляясь руками за его мантию. Джордж крепко обнял Джинни, тяжело всхлипывая у нее на плече.
Вот, что приносит война — боль. Она забирает самое дорогое, взамен на неизвестное никому будущее. Стоит ли смерть Фреда того, что случится через пять, десять, двадцать лет? Джинни даже не была уверена в том, что сможет узнать. Ей не хотелось, она ничего не могла чувствовать кроме убийственной боли. Боли, которая заставляла кровоточить сердце, каждый удар которой оставлял где-то глубоко внутри пустоту. Она содрогалась от слез, которые были мимолетным утешением, защитой от происходящей вокруг нее ситуации.
— Он не мог… — всхлипнула Джинни, хватаясь за Джорджа, как за спасательный круг. Ее брат заплакал еще сильнее, воя не хуже раненого зверя. От его крика все холодело в душе, покрывалось хорошей коркой льда, которую, казалось, уже ничего не сможет пробить. — Фред…
Джордж оторвался от сестры, посмотрев на нее своими голубыми заплаканными глазами. Он покачал головой, словно говоря о том, что он не Фред, он всего лишь его отражение. Джордж подошел к брату и, упав на колени возле его головы, стал качаться взад-вперед, продолжая плакать. Молли рыдала у Фреда на груди, Флер прижала к себе Билла, легко целуя в щеку, они тоже плакали, держась друг за друга, как за спасательные круги. Перси отречено стоял в стороне, раз за разом вытирая мокрые дорожки под глазами, а Артур гладил свою жену по голове, в то время как слезы ручьями текли по его щекам. Физическая боль казалась ни чем по сравнению с душевной, которая рвала изнутри девушку на части. Джинни до адской боли впилась пальцами в плечо, надеясь заглушить агонию, разгоревшуюся внутри и засевшую где-то глубоко, настолько, что ее не смогло бы достать ничего, кроме смерти. Она почувствовала ладонью теплую жидкость, продолжая впиваться пальцами в свою зияющую рану. Джинни скулила, как раненый пес, от окружившей ее со всех сторон боли. Вдруг она почувствовала, как ее кто-то развернул к себе, вытер слезы с опухшего лица и прижал нежно к себе. Только по размытому очертанию спутанных каштановых волос Джинни узнала Гермиону. Она заметила, как где-то возле дверей стоит смытый силуэт с черными волосами и очертанием круглых очков вокруг глаз. Джинни заметила, как в них мелькают тысячи оттенков ужаса, боли, страха, неуверенности, сумасшествия. Гарри взглянул на девушку с двояким чувством на лице: с одной стороны ему хотелось прижать ее к себе, пригладить рыжие волосы, осушить нежными поцелуями ее щеки, сказать, что ему жаль, но с другой стороны он боялся того, что она обвинит во всем его, возненавидит, оттолкнет. Он чувствовал свою вину в том, в чем не был виноват. Гарри не просил никого сражаться, не просил идти в бой, не просил его защищать, он никогда не просил о помощи, он всегда все делал один. Но лежавшие на полу трупы, слова Волан-де-Морта, агония окружающих — все это было невыносимо. Невыносимым было и его лицо, которое тускнело с каждой секундой, вбирая весь негатив в себя. Гарри перевел взгляд куда-то за Джинни и отскочил назад, как от пощёчины. Его зрачки расширились еще сильнее, а лицо исказила гримаса боли. Он развернулся и убежал, убежал подальше от всего этого чудовищного происшествия. Джинни не видела этого, потому что подошла вместе с Гермионой к Фреду, заливаясь слезами. Она выбралась из объятий Гермионы и присела рядом с Джорджем, взяв белую руку Фреда в свою. Его рука была холодной, не живой, такой, словно Джинни упала лицом в трехметровый сугроб снега. От этого по ее телу пошли мурашки, разбивая последние надежды на то, что ее брат решил так изысканно пошутить. Нет, она знала, что он никогда бы не позволил своей семье так страдать ради забавы, но это единственное, что могло объяснить эту нелепость, ошибку, фальш. Джинни закрыла глаза, не в силах смотреть на мертвое лицо брата, на слабую полуулыбку, которая застыла в момент смерти на его лице. На нее нахлынули воспоминания раннего детства: они вчетвером идут на речку купаться. Джордж обрызгивает водой Рона, а Фред стоит недалеко в воде с младшей сестрой на руках, весело смеясь. Джинни спорит с Роном о том, чей мотылек красивее, а Фред говорит, что они, все равно, лучше, чем пойманный Джорджем прыщавый, старый гном. Фред и Джордж в очередной раз подкалывают своих младших брата и сестру, закидывая им в еду острый перец, после чего Рон и Джинни решают им отомстить, украв у них метлы и заперев их в своей комнате. Они тогда стали кружить возле их окна, показывая всякие рожицы и кривляясь. Какими бы шутниками не были близнецы, они всегда любили своих младших братика и сестричку, всегда помогали им, не оставляли в беде. Для них лучшим лекарством были шутки, а теперь без Фреда это кажется совершенно иным, каким-то неправильным. Джинни почувствовала, как ей в плечо уткнулся носом Джордж, судорожно всхлипывая. Она положила подбородок ему на голову, гладя рукой по рыжим волосам на затылке, а по щекам текли соленые слезы. Пустота становилась все сильнее и сильнее, наполняя ее безразличием ко всему, что происходит.
Джинни понимала, что она нуждается в поддержке, как и все члены ее семьи, вот только никто не мог чисто физически ее дать друг другу из-за разбитого на миллиарды острых кусочков самообладания и сердца. Хуже всего в жизни — потерять человека, которому излил свою душу без остатка. Исчезая из твоей жизни, он словно забирает частичку твоей души, забирает вместе с собой частичку тебя — частичку, которая по праву принадлежит ему. Джинни не могла больше выдерживать эту боль, она была невыносима. Девушка ощущала ее по всему телу, начиная от ноющего сердца и заканчивая кончиками пальцев. Ей хотелось выть, бежать, кричать, бить руками стенку, но в то же время ей не хотелось ничего, кроме одиночества, тишины и холодного напитка смерти. Джинни выпустила из объятий брата, с которым они так просидели то ли пять, то ли десять, то ли сорок минут. Время перестало быть для нее единицей отсчета жизни, оно словно остановилось на смерти Фреда, зависнув между настоящим и прошлым. Ее трусило с ног до головы, а боль в глазах любимых людей накрывала ледяным отчаяньем еще сильнее. Ничего не сказав, Джинни поднялась с колен и прошла мимо Гермионы, которая успокаивающе гладила Рона по голове, в то время как он, уткнувшись носом ей в шею, всхлипывал, крепко прижимая подругу к себе. Только сейчас она понимала, как ей не хватает успокаивающего голоса Гарри, его объятий и теплого дыхания возле уха. Джинни рукавом вытерла слезы, выходя из Большого зала, который напоминал ей сейчас ссылку каторжников: разрушенные, валяющиеся вокруг камни, мрамор и дерево. Ей не хотелось быть среди агонии, мрака и охватывающего ужаса.
— Джинни… — послышался за спиной тихий голос, когда девушка вышла в коридор. Она смотрела устало на разрушенную лестницу, безразлично засунув руки в карманы джинсов. — Мне жаль… — в мужском голосе была искренность и сочувствие. Джинни сглотнула, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. — Он был твоим братом? — она слабо кивнула, закрыв глаза. Парень обошел ее и неуклюже обнял. — Не плачь, он бы не хотел этого, — тихо произнес Эмметт, слабо покачиваясь с Джинни на одном месте. Она стала плакать ему в рубашку, чувствуя запах пота, крови и дезодоранта.
— Откуда тебе, черт подери, знать, что он хотел бы, а чего не хотел? — запинаясь, произнесла Джинни, чувствуя, как новая волна слез и боли накрыла ее с головой.
— Я знаю тебя. Если твой брат хоть чуточку похож на тебя, он бы не хотел, чтобы ты плакала и унывала. Представь, как бы ты стала себя чувствовать, зная, что ты причина его боли? — успокаивающе бормотал Эмметт, обнимая ее за плечи. На секунду Джинни представила, что ее в своих объятиях сжимает не Эмметт, а Гарри — ее Гарри. Джинни чувствовала себя слабой, беспомощной и разбитой. Девушка еще сильнее прижалась щекой к парню, тяжело всхлипывая. Она нуждалась в нем, в его объятиях, в его поддержке, в его голосе, словах. Такой уничтоженной она чувствовала себя, наверное, только один раз во всей своей жизни. Ей до сих пор иногда снились кошмары: холодный голос, тусклые стены, тяжелый стук каплей воды. — Надо двигаться дальше. Твой брат желает тебе только счастья, я уверен. Ты должна сейчас собраться. Ради него, — сказал спустя длительную паузу Эмметт, все еще покачиваясь на месте. Джинни вздрогнула, удивившись звучанию его голоса. Она выпуталась из его объятий, посмотрев в коричневые глаза парня, не понимая, почему они не зеленые. Джинни еще раз моргнула, прежде чем поняла, что перед ней стоит Эмметт. Она нервно хмыкнула, осознавая глупость всей сложившейся ситуации: она потеряла брата, рассудок, друзей и желание жить. Ей уже не казалось, что победа в этой войне — решение всех ее проблем, наоборот, в ее голову лезли мысли о том, что смерть может быть единственным спасением от этой чудовищной пустоты и боли. Джинни вытерла рукавом щеки, тяжело произнеся:
— Спасибо, — голос жутко дрожал. — Как вы? Много…?
— Не мало, — Эмметт засунул в карманы руки, потупив взгляд в пол. — Рольф, миссис Джекинс, это мама Ли, Адам, Мария, Альфред…
— Я никого из них не знаю, — выдохнула Джинни, продолжая тереть рукавом покрасневшие глаза. — Скотт? Миа? Дженна? С ними все хорошо?
— Да, правда Миа ранило каким-то заклинанием, — в его глазах мелькнуло беспокойство.
— С ней все будет хорошо, вот увидишь! — подбодрила девушка, похлопав Эмметта по плечу.
— Скотт вне себя от этой битвы, — произнес парень, покачав головой.
— Спасибо, что поддержал меня. Ты и Миа. Не знаю, что бы я без вас делала.
— Не за что, правда. Это наши традиции, правила, — Эмметт кивнул, улыбнувшись. Даже сейчас он излучал тепло во мраке и холоде.
— Джинни!
— Увидимся позже. Помни, ты должна держаться ради него, — быстро проговорил Эмметт и, кивнув Невиллу, вошел назад в Большой зал.
— Джинни, я… Мне жаль, — тихо выдохнул он, похлопав подругу по плечу. — Может я могу чем-то помочь? Хоть немного.
— Где Полумна? — спросила девушка, подавляя в себе предательские слезы и пустоту в своей груди.
— Помогает мадам Помфи. Надо найти раненых и убитых. Поможешь нам? Возможно, это тебя отвлечет, — Джинни грустно взглянула в глаза парня, увидев в них жалость. — Послушай, я знаю что это. Мои родители живы снаружи, но совершенно мертвы внутри. Мы, конечно, надеемся на лучшее, но… — он тяжело вздохнул и опустил голову, смотря себе под ноги. — Мне очень больно смотреть на них и понимать, что их для меня больше нет, что они всего лишь формальность. Они никогда не узнают, что я их сын, не обнимут, не скажут: «Я горжусь тобой, сынок!» или «Я люблю тебя». Они лишь фасад, как бы дико это не звучало. Мои друзья погибли в этой битве, у меня пару лет назад умерла моя любимая жабка…
— Невилл, — хрипло произнесла Джинни, которая изо всех сил старалась держать себя в руках. Мертвое тело брата до сих пор было перед глазами. — Я…
— Я просто хочу сказать, что жизнь продолжается, — сказал парень, приобняв девушку за плечи. — Ты не должна сломаться. Я не позволю.
— Уж проследи за этим, — хмыкнула девушка, слабо улыбнувшись. Ее умиляла его забота, словно он был ей восьмым надоедливым братом. Джинни не удержалась и заключила Невилла в объятия. — Ты самый лучший друг.
— Полумна сказала, что тебе нельзя грустить, потому что мозгошмыги всегда начеку, — гриффиндорец ухмыльнулся, обняв девушку в ответ. — А еще она просила передать тебе, что даже когда тебе кажется, словно твоя жизнь превращается во тьму, всегда найдется что-то, что вернет в твою жизнь свет, — от этих слов у Джинни навернулись на глаза очередные слезы, защипав. — Я хочу, чтобы ты знала. Ты можешь всегда положиться на нас с Полумной. Я всегда тебе помогу.
— Я знаю, — девушка еще раз хмыкнула, пытаясь подавить накатившиеся слезы. — Не заставляй меня реветь тебе в рубашку.
— Это толстовка! — в голосе Невилла было наигранное возмущение. — И вообще, Фред бы не хотел этого.
— Кхм, — послышался за спиной парня чей-то хриплый голос, и друзья обернулись, выпустив друг друга из объятий. — Там надо забрать со двора тела мертвых, — голос Ханны был тихим. Она была вся в грязи, с порезами на лице и выбившимися из пучка грязными прядями волос. Впрочем, так выглядели сейчас все. Под глазами у нее, как и у них с Невиллом, залегли тени. Ее карие глаза взглянули на Джинни. — Мне очень жаль, правда, — в голосе девушки было искреннее сочувствие. Эти слова уже начинали раздражать гриффиндорку, так как каждый раз окунали ее с головой в ледяную дыру потери. — Поможете мне?
— Спасибо тебе, — сипло произнесла Джинни. — Ты очень помогла нам.
— Не думай, что я это сделала только из-за того, что чувствую себя виноватой, — ответила устало Ханна и прошла мимо них во двор. Невилл вздохнул, смотря ей в след.
— Она права, у нас осталось меньше получаса, чтобы со всем этим закончить. Пойдешь? — парень взглянул в глаза Джинни, в которых было безразличие ко всему вокруг.
— Да, — она пару раз моргнула, отрываясь от жутких мыслей. — Я в порядке, правда.
Они вдвоем вышли сквозь входные двери во двор, который был усеян вдоль и в поперёк телами умерших. Разноцветные мантии, алая кровь, разбитые лица, вывернутые в разные стороны руки и ноги, сломанные носы, глубокие раны — все это добавляло картине пугающие оттенки. Джинни замерла словно вкопанная, смотря на эту картину широко раскрытыми глазами. Кровь, кровь и еще раз кровь. Она была везде. Казалось, что даже луна налилась алым оттенком, отдавая красными бликами на землю. Джинни услышала, как рядом с ней тяжело втянул воздух Невилл. Эта картина угнетала еще сильнее. Только сейчас она поняла, что куда лучше было сражаться в неведении, изнуряя себя, чем чувствовать это опустошение и безнадегу. Она вновь перенеслась мыслями во времена первого курса, только вот эти люди уже никогда больше не очнутся. Джинни смотрела по сторонам, понимая, как смысл жизни утекает сквозь пальцы, оставляя после себя пустоту. Это было хуже «Круцио», ведь во время таких пыток ей хотелось умереть, а сейчас ей ни хотелось ничего. Джинни было все равно выживет она или умрет, выиграют они или проиграют — все это не имело теперь смысла, все это было не таким красочным, как казалось до этого. Битвы ломают людей изнутри, они разбивают их на мелкие кусочки, оставляя лишь облако пыли, которому очень сложно со временем собраться воедино.
— Ты тоже это чувствуешь? — тихо прошептал Невилл, наблюдая за тем, как Ханна ходила между людьми, пытаясь найти раненых.
— Безнадегу? — выдохнула Джинни, заметив краем глаза, как парень кивнул. — Да, мне ничего не хочется.
— Мы должны держаться, мы должны одержать победу любой ценой.
— Зачем? — хмыкнула девушка, обхватив себя руками. — Смысл победы?
— Джинни, посмотри на меня, — Невилл сжал ее плечи, повернув к себе лицом. Их взгляды сошлись. Она могла видеть в оливковых глазах парня уверенность и жесткость. — Эта победа — залог нашего будущего, залог хорошей жизни следующего поколения. Те, кто выживет, дадут своим детям новую жизнь в мире и благополучии. Они не позволят повториться этому вновь. Я готов за это умереть, и ты, я уверен, тоже. Фред бился за это, ты билась за это, твоя семья бьется за это, твои друзья бьются за это, Гарри бьется за это — мы выстоим, мы сможем, я уверен. Нам всего лишь надо держаться вместе, и тогда у нас все получится, — Невилл перевел дух, а потом с той же уверенностью тихо добавил. — Ты будешь счастлива, поверь мне. У тебя все будет хорошо, я знаю. Ты одна из самых лучших людей, которых я когда-либо повстречал, ты прекрасный боец, ты отлично играешь в квиддич, ты храбрая, умная, добрая, веселая, вспыльчивая, напористая. Ты прекрасный центурмаг, ты отличная волшебница. Такие люди не умирают — такие люди ломают любые препятствия на своем пути и идут дальше. И давай на чистоту, если с тобой что-то случится, я вместе с Полумной, Гарри, Роном и Гермионой воскрешу тебя, чтобы лично за это убить, — Джинни хихикнула, а на лице Невилла появилась слабая улыбка. От его слов девушке стало немного легче. Она понимала, что он прав. Джинни не имела права сейчас расклеиваться, она должна была идти до конца. — А сейчас, посмотри есть ли раненые.
Он слабо кивнул и, развернувшись, подошел к первому трупу под стенкой. Джинни прищурилась и тут же отвернулась, закрыв в ужасе глаза. Ее друг взвалил себе на плечо бездыханное тело Колина Криви, которое, скорее всего, откинуло каким-то мощным заклинанием из здания. Джинни почувствовала, как желчь подступает к горлу, поэтому сделала несколько успокаивающих вздохов. Рука сама собой достала из кармана маленький окровавленный металлический амулет, на котором был изображён ворон. У девушки сжалось сердце. Колин всегда верил в мифы, сказки, россказни и парадоксы. Джинни смотрела на парящего ворона, вспоминая его слова: «Эта птица считается птицей перемен! Ворон поможет нам сделать мир лучше! Я верю! Я обещаю!» Эти слова больно резали уши, отдавая слабым эхом из глубины ее сознания. Джинни засунула кулон в карман, который словно предал ей уверенность. Она не могла знать ничего точно, не могла быть уверена в чем-то, она могла только верить словам своего друга, верить в то, что эта дурацкая птица поможет ей! От этих мыслей она непроизвольно захихикала, понимая, что сходит с ума. Эта первая стадия психического расстройства? Ее душевное, моральное и физическое состояние было неисправимо нарушено. Девушка всегда думала, что победа — это счастье. На самом деле победа — это мрак, который никогда не уйдет из твоей жизни. Ты сделаешь мир лучше для других, но ты не сможешь сделать его намного лучшим для себя. Вся та боль, все отчаянье, страх, друзья — все это останется в прошлом, каждый раз отдавая болезненным эхом где-то внутри. Джинни глубоко вздохнула и направилась вдоль стен, пытаясь отыскать хотя бы одного живого человека. Она всматривалась в пустые глаза остальных, видя в них отблеск голубых глаз брата. Джинни чувствовала, как ком в горле мешает ей нормально дышать, а невидимая ледяная рука сжимает ее сердце, не желая отпускать. Вдруг сдавленный стон прозвучал возле входной двери, и девушка тут же обратила на это внимание, повернувшись лицом к маленькой девочке. Джинни ее узнала, так как эта четверокурсница посещала регулярно собрания ОД. Похоже, ее оглушило, но Джинни не была в этом до конца уверена.
— Мама… Мамочка… — стонала темноволосая девочка, руки которой были перепачканы кровью. На нее свалился кусок мраморного камня, из-за чего она не могла пошевелить левой ногой. Джинни закусила крепко нижнюю губу, присев рядом с ней на колени.
— Все будет хорошо, — она попыталась успокоить девочку. — Все хорошо. Сейчас мы занесем тебя в замок.
— Я хочу домой, — шептала четверокурсница, смотря своими карими глазами на Джинни. В них читалась боль и отчаянье. — Я уже не хочу воевать!
— Я понимаю, — ее голос сорвался. — Все будет в порядке, — Джинни взяла ее за руку, чувствуя, как ее сердце неумолимо ноет от боли. Разве можно так издеваться над детьми? Жестокая реальность не давала ей покоя. Девочка устало прикрыла глаза, тяжело дыша.
— Мамуль… Мама… — постанывала она, отпустив руку гриффиндорки. Вдруг Джинни ощутила легкую свежесть, которая наполнила легкие лесом. Она вдохнула глубже, ощущая запах сосновой ели — его запах.
— Гарри…? — выдохнула девушка, резко обернувшись. Никого не было. Может ей показалось? Девушка вскочила на ноги, оглядываясь по сторонам. — Нет, он не мог… — Джинни попыталась принюхаться, навострить уши, как сзади кто-то подошел, положив ей на плечо руку. Девушка вздрогнула, закачав головой.
— Это я, не бойся, — тихо произнес Невилл, бросив взгляд на раненую девочку.
— Ты не видел Гарри? — выпалила Джинни и посмотрела в оливковые глаза друга.
— Видел. Он только что был возле входа. Просил убить змею, — Невилл почесал затылок. — Он был немного странным.
— Я почувствовала его. Он был здесь, — девушка чувствовала, как в ее груди нарастает волнение.
— Может тебе показалось? Гарри был совсем недалеко, может он и сейчас бродит где-то в плаще-невидимке.
— Почему он в плаще? Зачем он ему? Он же не собирается… — она понимала, что у нее начинается истерика. Она не переживет еще и его смерти.
— Джинни, послушай, Гарри не из тех, кто сдается! Он не пойдет к нему, не переживай. А по поводу плаща… Ну… Может он не хочет, чтобы его хоть кто-то видел? — предположил Невилл, пожав плечами. — Всем сейчас тяжело, а ему тем более.