Магия Голоса

Надо подумать, что мне делать, чтобы освободиться. Не получится послать Зов Горусу, с кляпом во рту. Я могу только негромко мычать, а этого недостаточно, чтобы использовать Голос, как проводник моего магического Дара. И физическое сопротивление шести воинам бессмысленно, даже на короткое время я их не задержу.

Парни, наверняка, уже ищут меня по кустам, но как быстро определят верное направление? А несут меня орки назад, на восток. К исходу ночи мы окажемся снова в районе Дозора, если только плот орков не припрятан где-нибудь ближе. Нет, это невозможно, мы, проходя мимо, не могли его не заметить. Если им удастся переправить меня на ту сторону, в Степь, никто меня не найдет и не спасёт, и я уже никогда не попаду домой. От бессилия и страшной перспективы у меня вырвался глухой, невнятный стон.

– Тихо-тихо-тихо… – почувствовав моё состояние, с насмешливым превосходством, снова зашептал этот отмороженный безумец. – Сама виновата. Зачем убежала от меня? Глупая… сладкоголосая… моя малышка…

Они бежали всю ночь, изредка переходя на шаг. Дозор обошли лесом, по большой дуге. Могли бы так не стараться, внимание дозорных приковано к проливу, а не к лесу. Так что, здесь мне помощи не дождаться.

Утром, отвязав меня от спины орка и положив на землю, они  ненадолго сели отдохнуть. Попили воды из небольших кожаных фляг, пожевали вяленое мясо. Меня не развязали, кляп не вынули, ни есть,  ни пить не дали. Снова привязали к спине, теперь уже другого орка, и опять побежали на восток.

Наш лес очень опасен, особенно для чужаков. Он полон разнообразных, грозных, свирепых и ядовитых хищников. Один Титанур чего стоит! Где же вы все, ау!? Никого нет. Вот, везёт же, кому не надо! Впрочем, если встретится Титанур, и мне конец! Хотя мне и так, наверное, конец. Затёкшее тело, боль в связанных руках и ногах, жажда, понимание бессмысленности сопротивления, бессонная ночь, всё это погрузило меня в какую-то безнадёжную дремотную заторможенность, пришедшую на смену отчаянного страха.

Орки продолжали бежать на восток, миновав даже то место, где недавно располагался отряд Александрэля. Как они могут столько времени двигаться без отдыха и сна?.. – уже слабо, что-либо, соображая, удивилась я, погружаясь в сонливое забытье.

Очнулась тогда, когда меня стали отвязывать от спины орка. Затуманенным, тупой болью, взором посмотрела вокруг. Орки уже вышли из леса и, находясь на берегу пролива, усаживались на спущенный на воду плот. Я хотела хотя бы громко замычать в последней попытке протеста, но из пересохшего, травмированного кляпом горла вырвался болезненный, тихий и жалобный стон.

– Тихо-тихо-тихо… знаю, что тебе плохо… это тебе наказание... терпи… все попытки сопротивления бесполезны… я никогда не отдаю то, что должно принадлежать мне… – со скрытым торжеством в голосе, шёпотом сказал Владыка, касаясь губами моего уха.

Плот отчалил от берега, и шестеро орков мощно заработали вёслами, с чудовищной скоростью увозя меня от родного берега. Я бы горько заплакала от разрывающей душу тоски, но из-за обезвоживания, глаза остались сухими, а невыплаканные слёзы болезненным комом встали в горле, и я, опустив веки, отключилась от происходящего.

Окружающий мир вернулся ко мне, когда губ коснулась фляга с водой. Глотать было больно, но я жадно пила и никак не могла остановиться до тех пор, пока не осознала – ещё глоток, и всё выльется обратно. Не открывая глаз, почувствовала, как кто-то заботливо влажной тканью вытирает мне лицо, шею, руки. Поняла, что путы с меня сняты, но пошевелиться не получилось, тело затекло после полной неподвижности, длившейся больше суток.

Наконец, открыв глаза, я удивилась увиденному. Я лежала на спальной полке в нашей кибитке! На полу, около моего изголовья, сидел Владыка. Наши взгляды встретились. Разглядывая его чёрные, бездонные, холодные, вертикальные зрачки, я думала о том, что ненавижу этого мужчину. Он отнял у меня всё, что я люблю, что составляло смысл моей жизни. И я всегда буду упорно сопротивляться его воле и искать способ сбежать. Его темный взгляд, прикованный к моим светлым, ярко-зелёным глазам, излучал предвкушение и нетерпеливую похоть.

Не отрывая от меня глаз, он поднёс к своему носу влажную тряпку, которой вытирал меня, и принюхиваясь, шумно вдохнул:

– Сладко пахнешь. Не зря я за тебя отдал так много.

Не дождавшись от меня ответа, он поднялся и вышел из кибитки.

С трудом пытаясь овладеть своим телом, я спустила ноги на пол и, упираясь руками о полку, кое-как приняла сидячее положение. Дотянулась до шторки заднего окошка и слегка отодвинула её. Светило Жёлтое солнце. Теперь уже знакомый мне запах сухого ветра и степных трав, заставил сердце тоскливо сжаться. Услышав голоса, я напряжённо прислушалась. Разговаривал Владыка со своими воинами.

Из подслушанного поняла, что всё время после причаливания к степному берегу, орки, укравшие меня, спали, восстанавливая изрядно потраченные силы. Сейчас, Владыка разбудил их, велел развести костёр и приготовить похлёбку. Основной разговор он вёл с тем орком, который, как я поняла, один оставался на этом берегу, охраняя кибитку и ожидая нас.

 Владыка приказывал этому орку бежать вдоль побережья и собирать всех оставшихся в живых воинов, рабов, последних несъеденных ящеров, повозки с ездовыми ящерами. Всех, кого удастся отыскать, собрать в одном месте. Сформировать караван, и отойти от берега Океана, на один день пути. Там ждать Владыку и готовиться к возвращению в Большую Орду.

Поняв, о чём идёт речь, я снова улеглась, приняв прежнюю беспомощную позу.

Вскоре Владыка заглянул в кибитку и спросил:

– Тебя вынести, справить нужду?

– Нет, – прохрипела я чуть слышно, – я выйду сама, через некоторое время.