Страница 66 из 134
— Такова, Нимрин, участь любого ничтожества: сражаться на войне, меняющей лик мира, не понимая её сути. Ныне в муках рождается новая Голкья, старая в муках умирает. Мы следуем по пути всех обитаемых миров, как бы ни противились слепые стихии и закосневшие в древних предрассудках разумные. Лучшие из охотников неизбежно достигнут блага и процветания…
А худших, видимо, съедят, во славу прогресса! Ромига иронично изломил бровь.
— О мудрый, неужели ты так низко пал, что усадил с собою за стол ничтожество?
Анонимный мудрец расхохотался:
— Забавно сказано, но не верно! Я стою высоко, ибо непреклонна моя воля, неисчерпаема сила и непреложна власть. Захотел, усадил ничтожество с собою за стол, — толстый палец уставился наву в грудь. — Захотел, выставил его на стол, — широкий жест над блюдами. — Захотел, спустил в навозный колодец, познавать низость падения. Но это, конечно, далеко не сразу, а если не захочу, так и никогда. Ты ведь желаешь длить свою ничтожную жить, Нимрин, значит, неизбежно покоришься. Кстати, я велел тебе сесть вот сюда, рядом. Ты что, не понял? И сними с себя эту странную шкуру, мне любопытно, что нашла в тебе блудливая девчонка.
Нав, не двигаясь с места, смерил анонима долгим оценивающим взглядом. Скорчил разочарованную гримаску:
— Прости, мудрый, ничего не получится. Мне доводилось брать мужчин как женщин, однако твоя мохнатая белая задница совершенно не в моём вкусе.
Аноним ковырнул ногтём мясо из зубов, приподнявшись, вытянул ручищу через стол — Ромига уклонился от попытки взять себя за подбородок и тут же разъяснил, подпустив в голос толику угрозы:
— Не твоё, не лапай!
Сытая, довольная улыбка, с которой аноним неторопливо убрал руку, отозвалась в груди нава мерзким холодком. Ромига знавал разных маньяков, кое с кем даже дружил, потому досконально изучил правила подобных игрищ. Кажется, сейчас это знание работало против него: роль заведомо обречённой жертвы навязчиво липла к шкуре, сковывая воображение и разум, лишая свободы манёвра. Вопреки первоначальному замыслу — исследовать ещё одного представителя элиты Голькья и потянуть время — Ромига всё настойчивее нарывался на агрессию, чтобы подороже продать свою жизнь и побыстрее отмучиться. Самое поганое, вероятность победы он ощущал близкой к нулю. Худшего настроя что для беседы, что для драки, не придумаешь. На счастье или на беду, аноним был сыт, благодушен и лениво игнорировал Ромигины провокации. Вот и сейчас он покачал крупной головой в роскошной белой гриве и задумчиво протянул:
— Я пока тоже не решил, в моём ли ты вкусе, Нимрин. Ты тёмный, а вдобавок ещё слишком тощий, злой и некрасивый. Пожалуй, я возьму тебя в круг, там любая подстилка кажется мягкой. А Камням — чем диковина чуднее, тем лучше. Но всё-таки я желаю рассмотреть тебя прямо сейчас. Встань и разденься!
Приказ был подкреплён чем-то, вроде лёгкого «заговора Слуа», нав без особых усилий отразил его и ответил:
— Ну, хоть кому-то здесь любопытны диковины. Скажи, мудрый, почему охотники так спокойно относятся к появлению чужаков, которые падают на Голкья, не пойми откуда, и совершенно на вас на всех не похожи?
— Да потому, что любой одарённый сызмальства бродит дорогою сна по иным обитаемым мирам. Каких только удивительных уродцев там ни встретишь! Чужих одарённых тоже иногда заносит на Голкья. Во плоти, как тебя, не слишком часто, да и не заживаетесь вы здесь…
На этот раз Ромига даже не ощутил прикосновения магии — просто вдруг обнаружил себя голым посреди комнаты. Аноним стоял за спиной и, крепко придерживая нава за плечо, другой рукой ощупывал его левую лопатку. Кожу холодило и покалывало, смутно напоминая что-то не слишком приятное и напрочь позабытое. Дёргаться было глупо, да кажется, и бесполезно, оставалось поинтересоваться.
— Эй, мудрый, чего ты там нашёл?
— Занятные у тебя шрамы, Нимрин. Тень зачарованного узора, который наложил один сильный колдун, а другой, ещё сильнее, выдрал с мясом. И колдуны были с разных миров. Пожалуй, любопытная девчонка могла польститься на твою историю, а не на твои мослы, — аноним брезгливо потыкал нава пальцем в рёбра, ущипнул за мышцы возле хребта, потом за ягодицу. — Да уж, такое сгодится только в круге.
Вопреки собственным словам, он сграбастал Ромигу за плечи, прижал к себе всей спиной и пару раз лениво толкнулся бёдрами, словно примериваясь. Сквозь мех штанов ничего особо не выпирало, но жару от огромного, мощного тела — будто от печки. Обычного тепла разгорячённой кожи — и того самого, живительного, которым щедро делилась с навом Вильяра. Ромига поймал себя на желании притиснуться плотнее и греться, греться… Тут же зарычал:
— А ну, пусти!
Аноним с коротким самодовольным смешком развернул его лицом к себе:
— Знаешь, ничтожный, почему я позволяю тебе дерзить и не беру силой? Ты ведь уже испытал мою власть и понимаешь, что я делаю с тобой всё, что захочу.
— А чего не хочешь, того не делаешь. Просто, как палец показать, — Ромига для наглядности подкрепил слова жестом.