Из-под снега

А кстати! Превосходящего противника сподручнее бить исподтишка в спину. Мысль мелькнула и тут же отразилась на лице бедовой улыбкой, сверкнула искорками в зрачках. Мудрый аноним скривился, будто от кислятины:

— Следуй впереди, Нимрин!

Ой, как ожидаемо и быстро!

— А куда?

Аноним указал: плавным, отточенным жестом, исполненным величия. Краткая песнь проложила чистый и будто бы даже немного подсвеченный коридор в снегопаде. Эффектно! Нав ещё раз поклонился — на сотую дюйма ниже прежнего — и будто человский турист на экскурсии, заинтересованно глазея по сторонам, зашагал по тропе между скальных клыков, серпантином — вниз по склону. Идти было легко, радужно искрящийся снег не проваливался и не скользил. А ещё он противоестественным образом не скрипел, не хрустел под ногами, оттого нав не слышал шагов за спиной. Колдун поспешил сквитаться, или в этом месте так принято? Впрочем, магу достаточно ауры другого мага, воину — дыхания: шорох одежды, звук шагов — необязательные дополнения.

Спуск стал круче, волшебная тропа подстелила под ноги удобную лесенку. Впереди и внизу смутно замаячили какие-то огни. Резкий поворот, и нав упёрся в дверь в скале, ярко освещённую двумя горящими плошками. Деревянная створка сама собой отворилась с тихим мелодичным скрипом, будто пропела: «Добро пожаловать!». У входа в дом Ромига старательно отряхнул с себя снег. Аноним тоже встряхнулся по-звериному: озарённый трепещущими на веру огнями, он ещё сильнее напоминал грозное божество. Свет снизу превратил крупное, угловатое лицо в гротескную маску, глаза мерцали и вспыхивали своим собственным холодным пламенем. Наву не часто доводилось запрокидывать голову, чтобы встретить чей-то взгляд, и это был тот самый случай.

Ещё один величавый, исполненный самолюбования приглашающий жест:

— Добро пожаловать в дом у фиорда, Нимрин! Проходи смелее, не бойся, не стой на пороге.

Ромига не боялся, но ощущение захлопнувшейся ловушки неприятно сжало сердце, когда дверь ещё раз пропела, затворяясь за спиной.

Коридоры здесь были такие же, как в доме Лембы: длинные, скупо подсвеченные склянками со светлячками. И комната, куда анонимный мудрец привёл Ромигу, походила на гостевые покои, где нав познакомился с колдуньей и кузнецом. Каменные стены и свод, пол, застланный шкурами, ворох шкур, побелее и попушистее, на низкой лежанке, жаровня для тепла, масляные лампы для света. Аноним снял и небрежно зашвырнул в угол свою роскошную меховую куртку, будто бы нарочито красуясь литыми мышцами; вальяжно развалился в шкурах и указал наву на свободное место рядом с собой. Ромига прикинул доступные варианты: примоститься на краю лежанки или сесть вплотную, тело к телу? Нет, пока ни то, ни другое. Прошёлся по комнате, изучая обстановку в той же манере праздного, но любопытного туриста, исподволь ловя на себе жадные взгляды, в которых исследовательский интерес спорил с откровенно сексуальным и как бы не кулинарным.

Две молчаливые женщины, насторожённо косясь на чужака и с явным страхом — на мудрого, внесли столик со снедью и тут же вышли. Ромига утянул с лежанки шкуру, свернул кульком и уселся по другую сторону стола: так и есть будет удобно, и смотреть в бесстыжие, прозрачно-льдистые глаза анонима. Тот протянул руку к одному из блюд, ловко подцепил толстыми пальцами полупрозрачный ломтик копчёного мяса, свернул в трубочку, макнул в соус и надкусил, смакуя. Улыбнулся.

— Угощайся, о Нимрин! В доме у фиорда дивно готовят!

По старой шасской пословице, мясо наву дважды не предлагают. Ромига попробовал — вкусно и, вроде, не отравлено, однако набрасываться на угощение не стал. Ел медленно, церемонно, словно на приёме у важной особы. Да собственно, так оно и было.

Через некоторое время важная особа соблаговолила поинтересоваться:

— Нравится?

Ромига честно ответил:

— Да.

— А знаешь ли ты, что мы сейчас едим?

Нав светски улыбнулся:

— Я не силён в кулинарии Голкья. Но судя по твоему вопросу, мудрый, мы едим либо что-то особо изысканное и редкое, либо что-то запретное для большинства охотников. Рискну предположить, что при жизни оно ходило на двух ногах и умерло не само, а его добыли в пищу намеренно? Я угадал?

Слишком густые и широкие, даже для уроженца Голкья, белоснежные брови удивлённо поползли вверх.

— Да, Нимрин, ты угадал. И я вижу, тебя совершенно не смущает участие в такой беззаконной трапезе.

— Странно, что оно не смущает тебя, о мудрый.

Аноним горделиво расправил необъятные плечи:

— Мудрому дозволено всё, что не вредит его клану. Это — закон! Моему клану сия трапеза не вредит и даже приносит некоторое благо. Потому мне нечего смущаться и стыдиться, в отличие от тебя.

— А я — не охотник, если ты ещё не заметил, мудрый. Я существо иной крови. Себе подобных я не ем ни под каким соусом, но уверен, этого ты мне и не предложишь. Сам бы я воздержался убивать на еду любого разумного, пока в снегах полно белянок и прочей дичи, но это ваши дела. Я здесь недавно, и многого не понимаю. Может, хоть ты разъяснишь мне, что за история с беззаконниками? Что и откуда вдруг взялось?