Китайская комната

– А ты чего? Елки зеленые, только не говори, что ты такой же мутант, как и я! – воскликнула Олимпиада, правой ладонью указав на разноцветные глаза, и звонко рассмеялась. – Неужели у тебя сердце справа? Да ты еще более уникальный образец, чем я! Я тебя завтра заберу знакомить со своими родителями, чтобы они поняли, какие еще кадры в природе существуют, и перестали себя винить за мою гетерохромию.

– Знаешь, Липа, я не против познакомиться с твоими родителями. Ты-то с моими знакома. Хоть и поверхностно, но все же. Но вот причину стоит поискать другую. Сердце у меня слева. Я вообще в плане телосложения и здоровья почти общепризнанный образец!

– Сказал человек с ростом под два метра…

– Метр девяноста семь! – гордо известил Кирилл.

– Вернемся к нашим баранам, образцово-показательный Гулливер. Чего это ты не следуешь мейнстриму и разукрашиваешься исключительно справа?

– Я себя разрисовываю, потому что это красиво, а не для того, чтобы в картинках была заложена глубокая мысль или сильное чувство. Область вокруг сердца я оставляю свободной, чтобы там изобразить что-то действительно важное и ценное. Когда-нибудь же оно появится? – то ли вопрос, то утверждение.

– Но представление о красоте меняется не только в рамках истории, но и во взглядах отдельной личности! Если через, скажем, десять лет тебе выгравированные на теле рисунки не покажутся красивыми, что тогда? Мне кажется, одной красоты для татуировок мало.

– А ты сама почему решилась на тату? – ехидно поинтересовался Кирилл, раскручивая на одном пальце баскетбольный мяч.

– Потому что… Потому… Да, черт возьми, потому что это красиво! Но у меня всего две маленькие татушки, и они не лишены шлейфа добрых воспоминаний.

– Липа, я считаю, что красота более устойчива и правдива, чем ценности. Особенно так называемые «вечные ценности». Они обретают плоть лишь в представлениях и поступках отдельного человека, то есть предельно субъективны. О какой же вечности мы вообще говорим? А красота… Она, пожалуй, еще более субъективна, я бы сказал «запредельно», но и более искренна.

Не дожидаясь ответной реплики, Кирилл произнес:

– Мы должны об этом поговорить.

– О красоте?

– О вчерашнем.

Он подошел к скамейке, где сидела Липа, и выжидательно смотрел на нее.

– Ты злишься на меня?

– Нет.

– Тогда что?

В ответ девушка резко вздернула голову, чтобы найти его глаза, а затем встала ногами на скамейку. Их лица оказались на одном уровне.

– Я могу сказать, что вчерашний день все-таки был прекрасен.

Кирилл захотел улыбнуться, но не успел, потому что в его губы врезались другие – мягкие, но обветренные.

 

С того дня Кирилл получил негласное разрешение на исполнение собственных желаний. А желание у него было одно – осчастливить любимую женщину.

Через неделю после первого поцелуя он перевез ее в недавно купленную квартиру.

Через месяц официально представил своим родителям. Они помнили ее как Олимпиаду Ильиничну, но, как и их оптимистично настроенный сын, ожидали, что рано или поздно она появится в их доме как просто Олимпиада. Кирилл называл ее Липа, и такое обращение понравилось им даже больше.

Через два месяца Кирилл признался ей в любви, не вдаваясь в подробности, что этой любви по факту уже несколько лет.

Через три месяца уже Липа произнесла три заветных слова. Она боялась, что после инцидента с Данилом не сможет сказать мужчине «я тебя люблю». Или сможет, но ох как не скоро. Однако Кириллу она не могла не сказать. Потому что это была правда. Счастливая, уютная и какая-то чрезмерно правильная по ощущениям правда.

А в ноябре Липа исчезла. В тот день Кирилл приехал за ней в институт, где его оповестили, что Олимпиада Ильинична уехала на конференцию. Телефон девушки оказался вне зоны доступа. Он не нашел ее и в квартире, зато обнаружил маленький стикер, приклеенный к зеркалу в коридоре. На нем было послание:

«Кир, я на несколько дней уеду. У Авроры неприятности, она попросила о встрече»

Он знал, что Аврора живет в Сочи, поэтому предположил, что Липа уехала из N. При звонках его надежды неизменно прерывал оператор, сообщая, что разговор придется отложить. Когда же мужчина услышал спасительные гудки, возрадовался, но быстро остудил свой восторг, поскольку Липа не отвечала. Он поехал к родителям девушки, но они пожимали плечами и сочувственно поддерживали бесновавшегося парня.

Кирилл никогда прежде не вторгался в пространство девушки без разрешения или веской причины. Но оставленный ноутбук был последней возможностью разгадать тайну ее побега. На электронной почте он обнаружил билеты на поезд до крошечного городка, затерянного в лесу. Он изучил информацию о вероятном месте дислокации Олимпиады и поехал туда ближайшим поездом.