Страница 62 из 65
Изначально он обратил внимание на глаза и грудь новой преподавательницы, но как только она заговорила, он с трудом помнил себя до встречи с Олимпиадой. Лекции и семинары по философии тянулись мучительно и сладостно. Счастье слышать, видеть ее, говорить с ней, отзываться на улыбку, не сдерживать смех. Но жгучая боль понимать, что встречи в рамках университетских занятий – это максимум, который он может себе позволить. Дело даже не в запретной связи студент-преподаватель, а в том, что ему по факту нечего девушке предложить. Посмотрит ли она на юношу, жизнь которого включает общую жилплощадь с родителями, сомнительную работу барменом, нерегулярные тренировки по баскетболу и отсутствие плана на будущее? Ответ для него был очевиден.
Когда он узнал о беременности Липы, он страшно злился на невидимого соперника, но благодарил его за возможное счастье девушки. Кирилл не позволял себе вторжения в судьбу преподавательницы, но ежедневно оставлял на ее столе свежие ягоды. Ей и будущему ребенку нужны витамины, а он справится с душевным неспокойствием. Обязательно справится.
По окончании университета Кирилл старательно работал над своим помутившимся рассудком. Он на пару с другом открыл собственное дело и всеми силами избегал мысли, что делает он это ради Олимпиады. Глупо, конечно, ведь их шансы встретиться ничтожно малы. Но никто не отменял сны и фантазии, в которых он мог блеснуть своим успехом.
Звонок бывшего тренера с предложением возглавить институтскую команду Кирилл проигнорировал. Его не прельщали вечера, занятые потугами хилых студентов. Но из уважения к наставнику он все-таки посетил институт. И в коридоре заметил Олимпиаду. Кирилл даже не пытался скрыться и тем же вечером настойчиво допрашивал тренера о преподавательнице. Получив подтверждение, что она трудится в институте, Кирилл тотчас же согласился взять под опеку баскетбольную сборную.
И страшно жалел поначалу, поскольку видел, что личная жизнь Олимпиады плотно занята ее бывшим коллегой. Он не спрашивал, почему она в одночасье стала добираться на работу общественным транспортом, а не на автомобиле, почему ее улыбка стала напоминать оскал. Он понял. Слишком долго наблюдал.
Кирилл ошалел от восторга, когда они начали тренироваться. Наконец-то так близко и наедине. Пока не совсем то, о чем он мечтал, но значительный шаг в нужном направлении.
Липа вырвала его из воспоминаний робкой просьбой:
– Кирилл, цветы, наверное, надо поставить в вазу. Или… Ой! Уже ведь совсем поздно! Я как-то заблудилась во времени. Тебе зал нужно закрывать?
– Давай сюда букет. В тренерской есть банка. И не кипишуй лишний раз. Нас отсюда никто не выгонит. Будем петь и бросать мяч, пока не надоест.
– Это может затянуться, – ответила с улыбкой.
– Надеюсь.
Когда Кирилл вновь появился в зале, он застал Олимпиаду лежащей на узкой скамейке. Одна ее нога опиралась на пол, а другая вытянулась вдоль скамьи. Она закрыла глаза и что-то неслышно бормотала порозовевшими от малины губами.
Кирилл подошел к соседней скамье и тоже лег на нее. Они соприкасались макушками и смотрели в высокий потолок с тяжелыми балками.
– Так странно, – заговорила Липа. – Забавная эта история с моей мнимой беременностью. Не могу представить, чтобы у меня уже был ребенок. Хотя…
– А ты бы кого хотела – сына или дочь? – неожиданно полюбопытствовал Кирилл.
– Однозначно сына! – ответила Липа, не задумываясь о неуместности вопроса. Она поняла, что разговор катится в непредсказуемую степь, поэтому перевела стрелки. – А ты?
– А я дочь!
– Почему? Мне кажется, все мужчины хотят сына.
– Не, сын – это тоже круто, но дочка… Это же дочка! Маленькая копия любимой женщины. По-моему, идеально, – мечтательно отозвался он.
– Знаешь, Кир, мы обречены, – наигранно охнула девушка. – Вот смотри. Я хочу сына, но при этом буду трястись над ним, как курица-наседка. Парни же неугомонные, постоянно куда-то встревают! Я понимаю, что мальчик должен приходить домой с шишками и царапинами, это нормально, но эмоционально это переживать буду очень тяжело.
– Логично. А я почему обречен?
– Да ты же к дочери никого на пушечный выстрел не подпустишь! Вот придет она лет эдак в шестнадцать домой с мальчиком и скажет: «Знакомься, папа. Это мой молодой человек». Ты ж его с лестницы спустишь, даже имя не узнав!
– Естественно! В шестнадцать-то лет!
– А думаешь, в двадцать или двадцать пять картина серьезно поменяется?
Он долго размышлял, но в итоге выдал:
– Нет, не изменится.
– Вот! Бедные наши будущие дети!
Кириллу грели слух слова «наши будущие дети». На мгновение можно было представить, что к этой фразе можно добавить эпитет «совместные». Чтобы не растрачивать волшебство момента на пустые разговоры, он предложил: