Страница 57 из 65
– Всегда!
– Что «всегда»?
– Я тренируюсь всегда!
– Ваши замашки ЗОЖника похвальны, Кирилл. А в зал мне когда можно будет приходить?
– Всегда!
– Что?! Нет, так дело не пойдет! У вас тренировки, наверняка, не чаще трех раз в неделю. Не думаю, что вы готовите из будущих актеров, танцоров и музыкантов звезд НБА.
– Вы правы, тренировки у нас три раза в неделю. Но я здесь зависаю почти каждый вечер. Вахтер выделил мне ключ от зала, так что иногда я задерживаюсь допоздна.
– Но мне неловко…
– Олимпиада Ильинична, – так мягко, словно это он взрослый учитель, а она маленькая несмышленая девочка. – Поверьте, у меня есть свои мотивы. Но если вам станет легче, то давайте сойдемся на том, что моя помощь – это благодарность за усилия, которые вы вложили в меня. Вас ведь явно выцепили мои родители на выпускном?
– Да.
– Они рассказывали вам сказку под названием «Наш непутевый сын»?
– Что-то типа того.
– Вот! Приходите, Олимпиада Ильинична! Я злой тренер, но с вами обещаю быть милостивым.
– Вы так уговариваете, Кирилл, что невозможно отказаться.
То ли Кирилл соврал о своей тренерской вредности, то ли был особенно лоялен к неспортивной Олимпиаде. Они действительно только бросали мяч, из-под кольца и со штрафной линии. Но Кирилл не отпускал преподавательницу, пока за один вечер она не совершит пятьдесят попаданий.
К радости Липы, боли в шее и спине перестали ее мучить, поэтому она постепенно увеличивала интеллектуальную и физическую нагрузку. В библиотеке засиживалась дольше, а количество точных бросков за тренировку довела до семидесяти семи.
– Почему именно семьдесят семь? – недоумевал Кирилл.
– Просто красивое число. Пока готовлю диссертацию, стало как-то мало простоты и красоты.
– У меня похожая ситуация. Простоты не хватает. Зато в жизни появилась красота.
Его поведение иногда обескураживало – извечно бодрый и болтливый он чаще погружался в тайны собственных мыслей.
Одним ноябрьским вечером Липа сидела в библиотеке и конспектировала очередную, сотую или тысячную – по ощущениям точно юбилейную, научную статью для диссертации. Внезапно ее телефон разразился громоподобным «в-ж-ж». А она-то думала, что поставила на беззвучный. Грозная библиотекарша сердито посмотрела на нашкодившую преподавательницу, и Липе пришлось срочно принять звонок. Лишь в коридоре она поняла, на чей вызов ответила:
– Липа…
Шестеренки в ее голове завертелись многим резвее, чем в минуты ее корпения над статьей. Данил… Они не виделись и не говорили уже почти два месяца. Он не звонил и не искал встреч, за что Олимпиада была бесконечно благодарна. Она еще не до конца отболела.
Если бы он позвонил ночью, то можно было бы предположить, что мужчина пьян. Но часы показывали только начало шестого.
– Липа, – вновь ожила трубка.
– Да, – хрипло отозвалась девушка.
Но они снова погрузились в тишину.
– Данил, говори.
Молчание.
– Что-то случилось?
– Я в больнице.
– Что с тобой?!
– Не со мной…
Теперь замолчала Олимпиада, чтобы после ярко вспыхнуть:
– Боже!.. Диана?! – осенила ее догадка.
– Что?! Нет! Нет, с Дианой все хорошо.
– Тогда…
– Я в ветеринарной клинике.
– Что? Не понимаю…
– Липа, долго объяснять, а времени, боюсь, уже не остается. Ты сейчас в институте?
– Да.
– Я вызову тебе такси. Пожалуйста, приезжай.
Липа помнила его сосредоточенным, грозным, смеющимся, ласковым, дерзким, растерянным. Разным. Но таким убитым – никогда.
У входа в клинику ее встретил бледный Данил. Он скоро расплатился с таксистом и повел за собой девушку. Липу разрывали подозрения, поэтому она дернула Данила лицом к себе и строго спросила:
– Зачем я здесь? Что происходит?
– Дона сбила машина.
Он не сразу отдышался, но сумел продолжить:
– Первый снег… Не все водители сменили резину. Один не сумел затормозить.
– И?.. Дон?
– Да. Я сразу его привез. Врач пытался. Говорит, что сердце крепкое, но сам он уже не борется. Он не выживет, Липа. Я вынужден его усыпить.