Страница 26 из 65
– Олененок! – сдавила именинницу в худеньких и перемазанных шоколадом руках девушка. – С днем рождения тебя, старушка! Напомни, сколько тебе стукнуло? У меня тут припасены бигуди, сиреневая краска для волос и колючая шаль. Ты маякни, когда пора будет их презентовать. Но особо не затягивай, а то моль так облюбовала положенный тебе подарок, что даже лавандовых веточек не боится.
– Смейся, смейся, Рорик. Вот звезданет тебе через два года столько же, сколько мне сейчас, я посмотрю, как ты набору ортопедических стелек для обуви порадуешься!
Уже разжимая крепкие объятья, Липа укоризненно выдала:
– Нет, ты окончательно обнаглела! Сиреневая краска для волос… Ишь чего удумала! Посмела посягнуть на мою благородную седину?
– Да где она? А? Что-то не наблюдаю в тебе признаков благородства.
– Пока не проявились мои серебряные локоны, но годы летят, наши годы, как птицы… – последние слова Олимпиада тихонько пропела, чтобы не разбудить дочь и мужа Авроры.
– Вот дурная, – с хохотком отреагировала подруга именинницы. – Пошли на кухню, завтраком накормлю, а то мои, наверняка, еще с десяток снов увидят.
С тех относительно далеких пор, когда Олимпиада получила первую стипендию, она начинала собственные дни рождения с яркого торта, который дарила родителям. После того, как золотые ручки Авроры очистились от налета и приступили к покорению кулинарных вершин, Липа рассудила: с какой стати она станет спонсировать неизвестных ей кондитеров и покупать магазинную пафосную выпечку, если можно проспонсировать ближайшую подругу. Аврора – бескорыстная душа – высшим счастьем считала благодарность и похвалу, которые регулярно получала за состряпанные десерты.
– Готов? – спросила Олимпиада, кивком головы указывая на холодильник.
– Готов, только чуть-чуть остыть должен. Посмотришь?
На верхней полке холодильника расположился пышный шоколадный торт, украшенный глазурью и засахаренными дольками апельсинов.
– Рорик! Это прям вау! Есть опасность, что я не донесу сие чудо до родителей, а умну его сама, не поделюсь ни с кем.
– Ты так каждый год говоришь. А потом до самого Нового года таскаешь за собой то в бассейн, то на лыжную прогулку, чтобы растрясти скопившийся после празднования жирок.
– Я даже извиняться не буду за то, что мой организм адекватно реагирует на сладости и булочки!
Позавтракав свежесваренной рисовой кашей, Олимпиада засобиралась проследовать ко второму пункту списка «Посетить обязательно».
– Спасибо, Рорик, что избавила от необходимости восхищаться сопливой овсянкой! Ладно, пора мне топать.
– Да погоди, подруга! Подарок же еще!
– Какой подарок? Ты и так мне такой торт зафигачила, что закачаешься!
– Торт – это традиция, но традиция, отличная, от вручения подарков.
Из комода, расположившегося в прихожей, Аврора выудила книгу, которую протянула подруге:
– Вот, Олененок. С днем рождения тебя. Это переписка Ремарка с Марлен Дитрих. Точнее письма Ремарка к ней, ответные послания уничтожила жена писателя.
О бесконтрольной любви Липы к Ремарку не знал разве что глухой, слепой или попросту бестолковый. Хотя и безнадежно бестолковому стал бы ясен уровень обожания девушки, после того как она крепко сжала свеженький подарок, непроизвольно взвизгнула и даже понюхала книжные листы.
– Спасибо, спасибо, спасибо, Рорик! Ты же знаешь, что ты мегачеловечище? Я тебе даже готова сиреневую краску для волос простить!
Вооружившись новой книжкой, аккуратно упакованным тортом и купленным в соседнем магазине букетом белоснежных лилий, Липа отправилась в родительскую квартиру. Удивительно, но в их неоправданно и непропорционально огромном в территориальном плане городе дома родителей и лучшей подруги Олимпиады располагались на соседних улицах. Где-то в автопарке заплакал один таксист, лишившийся клиентки.
– Товарищи предки! – с порога громогласно начала девушка. – Поздравляю вас с рождением меня!
Для Олимпиады свершилось второе за недолгое утро чаепитие, но уже с ароматным тортом. Родители как всегда счастливо улыбались дочери, сопровождали подарки длинными предисловиями и трепали ее темные волосы, как и много лет назад.
– А это Серега велел передать, – сказала Элене Георгиевна, протягивая маленькую подарочную коробку. – Он вряд ли сегодня успеет к тебе заехать. Но, может, хоть один год твои уши отдохнут.
Родители Олимпиады занимались наукой. И если мама девушки изучала древние восточные цивилизации, то отец – советскую историю. И если прочие историки концентрировали свои научные интересы на ключевых событиях страны Советов, большая часть из которых носила трагический характер, то Илья Петрович, будучи непрошибаемым оптимистом, – на самых радужных моментах. А таких моментов он обнаруживал два – полет в космос (советским достижениям в исследовании космоса была посвящена его диссертация) и Олимпиада в Москве. Он с легкостью разграничил эти темы, оставив космос университетской среде, а восторги от прошедшей Олимпиады – семье. Поэтому дочь он назвал Олимпиадой, а сына, старшего брата Липы, рожденного вскоре после завершения московского праздника спорта, мира, дружбы, жвачки, – Сергеем. В честь Сергея Белова – чемпиона по баскетболу, который зажег огонь московской Олимпиады. Сам факт, что мужчина с ростом немногим больше ста шестидесяти сантиметров назвал единственного сына в честь баскетболиста, вызывал восхищение самоиронией и верностью идеалам Ильи Петровича.