Страница 16 из 65
– Второго мая я с друзьями еду в пригород, – оторвавшись от губ Липы, произнес Данил. – У матери приятеля день рождения, будем поздравлять. Ты поедешь со мной.
– Ты точно не перепутал интонацию? Вроде это должен быть вопрос, а не безапелляционное утверждение.
– Не перепутал. Раз уж я подключился к игре и «естественному общению», то теперь чаще стану проявлять инициативу.
– Ладно, – протянула Липа. – Посмотрим, что из этого всего получится. До второго мая еще несколько дней, так что не отлынивай, – и сама потянула его за воротник рубашки к себе.
Когда Данил привез ее к громким друзьям и имениннице Анне Ивановне, Олимпиада даже ахнула от неожиданности. Громко, смачно, что услышали все присутствующие.
В ее жизни были мужчины, но не было любви и даже серьезной влюбленности. Страсть, влечение – это присутствовало, но казалось недостаточным. Чтобы отвергнуть собственный дефект, Олимпиада придумала оправдание – она не может полюбить, потому что ее сердце завоевал книжный персонаж. Завоевал и не отпускает на волю, а покоренной жертве приходится довольствоваться бесперспективными интрижками. В каждом поклоннике она искала черты Отто Кестера, но все больше и больше разочаровывалась, во-первых, в недостаточно сильных и надежный мужчинах, во-вторых, в самой себе, обычно умной, но неопытной в вопросе чувств, и, в-третьих, в Ремарке, который придумал героя, который не может не вызвать нежный трепет. Изначально Олимпиада чисто по-женски влюбилась в каждого из трех товарищей. Они невероятно разные, но бесконечно потрясающие. Каждый! Но в воображении она нарисовала портрет только Отто Кестера.
И вот она стоит в окружении друзей Данила и понимает, что воочию взирает на очеловечившийся образ ее любимой книги. Вот они, эти три товарища!
Один из них смешной и располагающий, словно Готфрид Ленц. Высокий, золотоволосый, подворовывающий у своей именинницы-матери горячие пирожки прямо со сковородки.
Другой – благородный (не по крови, но по поступкам) и влюбленный, как Робби. Естественно, к плечу Робби прижималась улыбающаяся Пат. И по канонам ремарковских историй, она также была больна. Точнее только после лечения. Рак. Несколько курсов химиотерапии. Ремиссия. Будь проклят Ремарк, который ввел в кристальную историю любви и дружбы пожирающую болезнь! Будь проклят злой фатум, который повторил жестокую выдумку.
И, наконец, он – Отто Кестер. Или Даниил Юрьевич Мазур, если верить показаниям паспорта гражданина РФ. Под этим именем скрывалась ее воображаемая, выпестованная любовь. Как она раньше не заметила? Это сходство не поддается человеческой логике и не укладывается ни в одну систему координат. Это точно он. Такой же уверенный, несловоохотливый и деятельный. Он существовал в мире, но как бы поодаль. Это он полностью растворялся в друзьях и дорогих сердцу людях.
За пришедшим осознанием и узнаванием Липа столкнулась с вопросом: а сможет ли она стать для Даниила близким человеком или она изначально дискредитировала себя предложением строить отношения на основе эксперимента?
Олимпиада уже давно не отмечала собственные дни рождения. Причин масса, главная из которых – нежелание именинницы. Она отбрыкивалась от жаждущих ее поздравить ежегодно наступающей минидепрессией по поводу то ли еще безобидного взросления, то ли уже менее радужного старения. Никто не верил, но все уважали ее выбор. В ответ Липа уважала чужие праздники и искренне радовалась за виновников торжеств, преподнося красочные подарки.
Собственный красный день календаря Липа из года в год проводила по схожему сценарию: с утра пораньше забегала к родителям с букетом цветов, крепкими обнимашками и благодарностями за подаренную жизнь, а затем гуляла по улицам города. До посинения, поскольку ее день рождения приходился на поздний ноябрь, когда на дворе уже зима, а на календаре еще нет. Хотя бы раз в году ей было необходимо это зябкое и зыбкое ощущение одиночества. И в то же время никогда она не чувствовала себя более цельной и наполненной, чем в свой день. Благодаря снежинкам, колюче опускающимся на пухлые щеки, которые словно занавешивают ее от остальных прохожих, но и объединяют с ними. Благодаря теплой ванне с пеной и аромамаслами, которая еще долго будет отогревать продрогшее тело и возвращать посиневшим пальчикам человеческий цвет. Благодаря любимым людям, которые все равно нагрянут поздним вечером с куском миндального кекса и торчащей из него свечкой, которые заставят пробудить глупые мечты и нажелают не менее глупые приятности. Благодаря горящим огнем ушам, которые со всей старательностью растягивали брат и племянница.
На пятидесятишестилетие Анны Ивановны – матери Руслана (или Готфрида, как его мысленно прозвала Липа) – девушка ехала с некоторым волнением, как и на любое мероприятие с незнакомой компанией. Но ее приняли как родную, поэтому последние крохи стеснения разлетелись по майскому ветру. Руслан как истинный сердцеед попытался обаять Олимпиаду, но, поймав гневный взгляд Данила, предпочел не идти против друга. Пока мужская часть празднующих одаривала друг друга приветствиями и рукопожатиями, Липу увлекла за собой на кухню Диана – она же Пат, она же дама сердца Робби, в народе известного под именем Гриша. В коротких волосах девушки поблескивал витиеватый гребень, на безымянном пальце – громоздкое обручальное кольцо, а в глазах – радость от встречи и благодарность.