Страница 11 из 133
Глава III
Домашние смотрели хоккей. Дед вообще-то больше фигурное катание любит, а вот бабушка не пропускала ни одного матча. По ее рассказам началось все из-за боли от потери мужа. Она садилась перед телевизором, как бы в память о супруге, заядлом болельщике. Поначалу смотрела, вспоминая, как он радовался голам, ругал судей, пересказывал голевые моменты. Однако игра «настоящих мужчин» оказалась коварной соблазнительницей пожилых женщин. И вскоре бабушкина жизнь стала подчиняться расписанию хоккейных трансляций. Видимо у нее с ушедшим супругом было гораздо больше общего, чем они думали... Впрочем, может и хорошо, что не думали, и поэтому у бабушки появился способ выйти из уныния.
Но самое главное, хоккей дарил ее внучке приличный кусок свободного времени. А мне как раз стоило побыть одной, чтоб спокойно поразмыслить о прошедшем разговоре. И начать видимо с оценки, что именно видел собеседник, бросая свой жаркий взгляд.
Подойдя к шкафу, я открыла дверку. Укрепленное на ее внутренней стороне большое зеркало отразило цветущие буйным цветом прыщи. Не вдаваясь в разглядывание, отошла подальше, стараясь охватить взглядом фигуру целиком. Валеркин отец назвал ее классной. Да и мужики уже надавали мне достаточно поводов на этот счет. Но хотелось бы не просто возбуждать инстинкты, а восхищать, не вызывать стремление к продолжению рода, а желание полюбоваться... мной.
Это не правда, что мне не нравится лесть. Она греет душу, замёрзшую от реальности. Ведь доброе слово и кошке приятно. Наверно это и есть одна из тех мелочей, из которых, по словам Владислава Владимировича, состоит жизнь. Можно миллионы раз говорить себе что уродлива, но стоит лишь услышать искреннее «красавица» и мозги поплывут...
Мои точно поплывут. Даже самой страшно, до какой степени растаю. А если еще будут смотреть таким взглядом, как Валеркин отец, то...
Захотелось по новой пережить те ощущения, чтоб прочувствовать все до конца без ненужной борьбы самой с собой. Да только толку в том, что захотелось. Воспоминаниями о еде не наешься.
Легкое, но ожидаемое разочарование, вытолкнуло на поверхность глупенькую идейку и... все равно никто не узнает, а мне нужно подурачиться.
Это деда слова. Он твердо убежден, что если бы люди не стеснялись иногда подурачиться, то половина проблем современного мира бесследно рассеялось. Я наверно тоже так считаю, потому что временами с удовольствием предаюсь незатейливым глупостям. Их потом так забавно вспоминать! Например, ошарашено вытянутые физиономии «очень взрослых» одноклассниц, когда я предложила на переменке попрыгать в детские классики. Кстати, тогда меня неожиданно поддержали Молёк с Дилярой. И это действительно оказалось очень весело. Десять минут искренних дурачеств, показных обид и споров про нечестно, да про кто куда заступил. А эти «взрослые» морщили носы, снисходительно улыбались и... завидовали.
С другой стороны большинство дурачеств у меня случаются наедине с собой. Причем по одной простой причине: если рядом никого, то никто не отвлекает, и можно чудить в полное удовольствие.
Но вот так, что б главным было «никто не увидит и не узнает», случилось, возможно, первый раз жизни... Если не считать мелкие детские пакости, конечно. Сейчас речь шла совсем не о пакостях. Я словно подначивала сама себя, раздувая желание попробовать, и пальцы, побежав по пуговицам блузки, принялись шустро освобождать их от петлей.
Вся одежда лежала на кровати, однако решимость обернуться к зеркалу зацепилось за сомнения, что собираюсь заняться чем-то постыдным. Вот только зацепилась она совсем слегка, поскольку сомнения были маленьким, а желание узнать получиться или нет большим.
Я обернулась. Никаких изменений. Сотни раз виденное отражение. Где надо подбрито, где надо подстрижено. Мамина строгость привила привычку следить за своим телом. Наверно нужно быть ей за это благодарной. Только вот теперь смотрю на себя как на зону ответственности, от чего идея окинуть себя мужским взглядом провалилась с треском. Не помогли даже изгибания на манер девиц из журнальчиков... Конечно, же, эти популярные издания не миновали моих ручек: любопытство - сила великая... почти необузданная, а у паладина стопка внушительная, поэтому не сунуть свой нос в красочный глянец, я просто не могла. Только Валеркиному папаше совершенно необязательно знать все подробности. Хотя по большому счету мне и рассказывать нечего. Не впечатлило. Просто совершенно не впечатлило. И чего заходиться? Ну, девицы... Ну, красивые... Ну, выставляют напоказ то, что принято скрывать от чужих глаз, Так в музеях стоит полно античных статуй демонстрирующих себя с той же откровенностью и с полной доступностью. А живопись, кажется, вообще на пятьдесят процентов состоит из картин дамочек различной обнаженности. Вот и получается, что ничего нового эти журнальчики не привнесли, если, конечно, не считать приобретение огромной аудиторией путем установления цен, доступных даже школьнику.
Однако понимание, что чувствует этот самый «даже школьник», разглядывая подобные картинки, отказывалось укладываться в мою голову. Наверно сказывалось то, что «сексуальное влечение» как и последующий рассказ о пестиках и тычинках оставались для меня слишком теоретическими предметами. С другой стороны, тот же Валерка не может похвастаться практическим опытом, но на него эти цветные картинки явно производят будоражащее впечатление. Даже завидно немного, словно его в обход меня приобщили к какой-то тайне.
Непонятная обида подтолкнула меня зайти дальше кривляний-изгибаний. Я представила мужские руки на своем теле и... неприязненно вздрогнула. Слишком сильны оказались воспоминания о вполне реальных прикосновениях, вполне реальных мужских рук, не стеснявшихся грубо лапать в транспортной толкучке. После таких поездок я всегда тщательно мылась, стараясь соскоблить с себя мерзкие ощущения. Так что в моей «игре» всякие прикосновения руками исключались напрочь... Разве что...