Страница 86 из 139
— Я не верю в это, — ответила я со скептицизмом.
— Предсказывая будущее посторонних людей, девушка увидела скорую смерть своего любимого. Она жила с осознанием того, что его жизнь скоро оборвется. Это было не знание, а тяжкий груз. Как жить, когда ты знаешь, что скоро потеряешь того, кто стал твоей частью, что судьба разведёт вас навсегда, и ты не вправе это изменить? Как жить, зная, что ты последний раз обнимаешь его, последний раз говоришь «прощай», последний раз говоришь «люблю»? Как жить с осознанием того, что скоро твоя жизнь без него потеряет смысл? Какую железную, каменную силу воли надо иметь, чтобы знать это и пройти до конца? И она смогла, хоть и разделила вместе с ним судьбу.
Я смотрела на Майкла и поставила чашку кофе на песок, который вскоре впитал в себя именно этот разлитый кофе. Кто-то сказал: «Парадокс чтения: оно уводит нас от реальности, чтобы наполнить реальность смыслом». Он услышал это и, рассказывая мне, понятия не имел, что я также каждый раз думаю о том, что потеряю его. Я настолько сильно обняла этого человека, что казалось, у Майкла по меньшей мере хрустнула кость одной ключицы. Он не ожидал этого от меня. Да я и сама не ожидала этого от себя, но эти несколько дней мы провели в любви. В любви, которой иные люди не испытают за всю свою жизнь. Мы завтракали, «сражаясь вилками» за последний кусочек, потом ходили босиком по берегу моря, держась за руки и разговаривая о всякой ерунде. И на каком-то подсознательном уровне я постоянно держала в своих руках его ладонь, смотря на линию жизни. Он читал мне отрывки из книг в то время, как я лежала на его плече и держала другую руку. Наверное, у каждого есть такой человек, с которым все планировалось, но не случилось, с которым загадывали, но не сбылось. С Майклом мы никогда не планировали. Не планировали дочь, любовь, семью и нас. «Нас» в самом потрясающем смысле. Он каждый раз приходил ко мне в один и тот же сон. И если я буду жить, я знаю, что эти несколько дней буду помнить до последней седины. До последнего дня, в котором вспомню именно эту часть своей жизни.
— Приготовь запеканку, которую ты раньше делала, — сплел он наши пальцы. — Я любил ее.
— Я ужасно готовлю, — засмеялась я.
— И мне нравилось, что ты не пыталась превзойти мою маму, сестру, первую любовь в первом классе и соседку Медалин.
— У тебя нет сестры, — не могла я уже перестать смеяться. — И не было любви в первом классе. Твою соседку зовут Аврора, и она никогда не готовила такую запеканку, иначе ты сказал бы мне об этом минимум миллион раз.
— А моя мама?
— Какой смысл? У меня все ровно ничего не получилось бы. Даже если самое сложное блюдо, которое освоила твоя мама, — это бутерброд с колбасой, у меня не было бы с самого начала никаких шансов. Что уж говорить о таких высотах кулинарного искусства, как запеканка?
— Ты сейчас издеваешься? — не мог уже перестать смеяться Майкл. — Почему ты так думаешь?
— Потому что ты мужчина, и это твоя мама. А я женщина, у которой есть мозги. И даже если я попыталась бы переплюнуть твою мать, все, что из этого бы вышло — ты бы соврал, что получилось вкусно. Но в этом забеге, я всегда была бы вторая. Собственно, твоя мать никуда и не бегала бы ни разу. Каждый раз она ждала бы меня на финише «с кастрюлькой», — показала я кавычки в воздухе. — Это факт, который, к сожалению, не принимают все женщины.
За четыре дня, проведенные рядом с Майклом, мы ни разу не занимались сексом. Конечно, все изменилось, и мы неоднократно пытались заниматься любовью раньше, но всегда получался секс. Хоть я и не жаловалась. И в конце концов, если мы знаем, что обречены на смерть, почему же нам сейчас не пожить в свое удовольствие?
— Если я умру, как сильно ты будешь по мне скучать? — спросила я, наблюдая за тем, как Майкл все таки принялся за готовку.
— Очень мило, что ты думаешь, будто смерть может помочь тебе прекратить наши отношения.
Я засмеялась и налила себе бокал вина. Майкл готовил, и пусть я слышала запах, который точно говорил о том, что это не совсем удачно, я улыбалась. Затем спустя минут десять молчания и ругани Майкла, я встала с кресла и выбросила черную сковородку в мусор.
— Пахнет довольно интересно.
Майкл поцеловал меня в лоб и усмехнулся.
— Я знаю, что это отвратительно.
— Не все так плохо, — открыла я шкафчик и достала хлопья.
Также я поставила тарелки, и, насыпав хлопья в миску, Майкл подал мне бутылку с молоком, которое сразу заняло свое место в тарелке, топя хлопья.
— Спасибо тебе, добрая женщина, — поставил он обе тарелки на стол. — А теперь ты будешь добавлять в тарелку вино?
— Обычно я сделала бы именно так, — на мгновение я взглянула на него с тоской.
— Но что-то пошло не так?
— С тех пор, как вымерли динозавры, все пошло не так.
Я снова пошла плавать и лежать на пляже (что оказалось потрясающим, и почему я не делала этого раньше). Волны разбивались об берег и я окунала ноги в воду в то время, как мурашки пробегали по моей коже. И нет, не от запаха речной воды, которая позже окажется в океане, а от чувств. Хотела бы я прожить так всю жизнь, пусть и умереть в сорок от скуки. Я днями наблюдала, как лучи солнца падают на воду, и корабли плывут в ночи. Пляжи и луну, висящую над водой. Наблюдала за рыбаками поздним вечером и моллюсков ранним утром. Я поняла, что мне приятно быть жителем прибрежного городка. И так я полюбила эту речку, море или океан. Я считала эту реку в любом случае частью океана, и именно так я и влюбилась в него. Нет, скорее в ощущение океана. Его присутствие. Все эти рыбные рестораны и особенно рыбные рынки. Запах моря и сардин, готовящихся на открытом огне в маленьких ресторанчиках на берегу. Колоритные горожане приморских городков, ночные кинотеатры на пляже. Вот этого всего мне будет не хватать.