Темные желания

Когда я поела и поставила варить спагетти, решила, что нам все равно придется поговорить, и нет смысла откладывать неизбежное. Войдя в комнату, я увидела Майкла, который сидел в кресле-качалке и держал на руках Эстель. 

— Нужно принести плед, — сказала я, тихо. — Тебе что-нибудь нужно? Чай, капучино, плед, gps с маршрутом дороги в твою комнату?

— Нет, у меня есть все, что нужно — наша дочь, — ответил он, покачав головой. — Почему ты это сделала, Эс? 

— Ты заставил меня ждать, Майкл. И я окрепла, как и мой характер.

— Твои истории, и то, что не сбылось — это все, чем ты тешишь себя. Иллюзия и надежды того, что что-то произойдет. Уже не будет как прежде. Боль не заставит тебя чувствовать. Боль причиняет только боль, и ничего кроме нее. Ты теряешь не сердце. Ты теряешь себя. Ты каждый раз летишь в пропасть, и я поднимаю тебя. Лучшие годы умчатся, и все это чертовски грустно. Жаль твоей надежды, твоей жизни, твоей любви, которая могла бы быть подарена другим. Ты выставляешь напоказ злобу и ненависть, но больше ничего не повторится. И потеряв сердце в следующий раз, можешь больше не вернуться.

Эстель начала плакать, и я мысленно сказала ей спасибо за это. Я не знала, что ответить, и подойдя ближе, взяла ее на руки. Майкл молча поднялся и вышел из комнаты. Я села на его место и начала кормить своего ребенка. Эстель заставляла меня улыбаться, и я наблюдала за тем, как она лежала у меня на руках, смотря своими большими глазами на мир вокруг, в который сейчас входило лишь два человека. 

— Если рисовать свои мечты, никогда не ошибешься, — поцеловала я ее носик, улыбаясь. — Твои сны, пусть они будут твоей жизнью, но только хорошие. Я так хочу, чтобы ты была счастлива, Эстель. 

Дверь снова открылась, и Майкл вошел с пледом в руках. Он укрыл нас, а затем присел на пол и стал разминать мои пальцы. 

— Не надо, — одернула я ногу. — Не делай ничего такого. 

— Расскажи мне, Стейси, — сказал он, игнорируя мою грубость. 

— Что рассказать? — спросила я в недопонимании.

— Что-нибудь.

— Майкл, я говорила тебе, что, если бы ты не грозился забрать у меня дочь, меня не было бы тут. Давай не будем говорить ни о чем и сохраним нервные клетки друг друга. 

— Нет, будем, — ответил он, потирая шею. — Вы двое — центр моей жизни, а я ничего не значу для тебя. И я с ума схожу от понимания этого.

— Ты не способен делиться переживаниями, Майкл, — ответила я, качая дочь. — Ты всегда остаешься эгоистом, поэтому я тебе не верю. А, как бы то ни было, отношения — это доверие. — Я перевела взгляд на Эстель. — Доченька, если в твоей жизни встретится такой же непутевый мужчина, как твой папа, разведись с ним, прежде чем выйдешь за него замуж. 

Майкл молча смотрел на меня, и я отвела взгляд. Я не могла ему сопротивляться. С самой первой встречи у нас была какая-то связь, которую я никак не могла объяснить. И когда я была готова сделать следующий шаг, он ушел. Часть меня всегда будет его ждать, но также я поняла, что была влюблена в придуманный мною облик.

— Прости что не уберег тебя, Стейси.

Майкл забрал у меня дочь и положил ее в кроватку. Затем сел на пол у моих ног и взял меня за руку. Он впервые так нежно держал меня. Майкл гладил костяшки моих пальцев, и я была потеряна. Когда мы занимались сексом, я не смущалась, но как только он проявил нежность, не знала, как себя вести. Почему я такая? Или же все дело именно в Майкле? Я думаю, что больше не смогу ему верить. Что бы он не сделал, я буду все время подозревать его в измене. И это никогда не изменится. У нас есть потрясающая дочь, но то, что между нами, мне кажется до невыносимости неправильным.

Я сильнее укрылась пледом, словно он мог защитить меня от откровенности. 

— Я люблю музыку, — прошептала я.

— Что? —мои слова были для него неожиданностью.

— Даже не музыку, а мелодии. Я могу слушать песни на разных языках, которые не понимаю, но все равно люблю их. Ведь они так прекрасны. Мелодии, они завораживают и заставляют любить, — перевела я взгляд на кроватку, а Майкл смотрел на меня, словно видел впервые в жизни.

— Ты ведь играешь на гитаре? 

— Играю. Начала играть, чтобы доказать родителям, что чего-то стою, но мне начало нравиться, и гитара часто была моей единственной семьей.

— Что ты любишь? 

— Запах роз.

— Ненавижу розы, — скривился он, после чего я засмеялась. — Я хочу тебя.

— Я не такая доступная, Майкл, — ответила я, снова понимая, что он совсем не знал моего сердца так, как знал тело. — И нужно было сразу догадаться, о чем все эти разговоры о любви.

— Тогда хотя бы поцелуй.

— Я лучше пересплю с тобой, — попыталась я встать, но Майкл подвинулся ближе. — Слушай, перестань прижиматься ко мне.

— Я ничего не могу поделать с собой.

— Сделай что-нибудь с этим. 

Я сбросила плед, а Майкл поднял меня на руки и вынес из комнаты. Он сел в гостиной на диван и посадил меня к себе на колени. Я смотрела на него, разрешая все это проделывать с собой, и он впился страстным поцелуем своими губами в мои. Сначала, я пыталась вырваться, но все же я лишь слабая женщина, а руки мужчины, которого ты любишь, действуют почти опьяняющие. Я так соскучилась по чувству защищенности, по чувству слабости и ощущению, когда нужна кому-то. Я не целовала его в ответ, а лишь вцепилась ногтями в его шею, пытаясь запечатлеть этот момент.

— Поцелуй меня, — прошептал он мне в губы почти в отчаянии. — Пожалуйста. Ты так нужна мне.