Скарабей

Посланник Сета

Прошло еще три дня с тех пор, когда ближняя свита Великого Царя остановился на вилле визиря Мхотепа. Фараону день ото дня становилось все лучше. Во многом этому способствовали целительные травяные настойки, частые прогулки на свежем воздухе и спокойствие размеренной загородной жизни. Мхотеп лично следил за тем, чтобы к столу правителя подавались только самые свежие и полезные яства.

Владыке Рахотепу нравился сад, разбитый под руководством визиря, прохлада, исходящая от специально устроенных в разных его уголках маленьких прудов, наполненных юркими цветными рыбками. Он подолгу сидел в тени сикомор, беседуя с приближенными, а когда солнце клонилось к закату, все чаще приказывал привести танцовщиц, акробатов и музыкантов, понемногу возвращаясь к своим привычкам.

Наконец, фараон объявил, что чувствует в себе силы продолжить обратный путь в столицу. Мхотеп знал – это Афири подтолкнула отца к стремительным сборам и отъезду. Садясь в золотые носилки, царевна усердно отводила глаза от лица визиря, показывая безучастность и хладнокровие.

«Что же, так будет лучше для нас обоих» – старался думать он. О, если бы только она всегда оставалась тем чудесным беззаботным ребенком, которому он посвятил свою жизнь! Почему так неумолимо время, и так коварны замыслы Великих Богов, что послали ему эту позднее, преступное чувство, от которого он не мог избавиться.

----------------------------------------

С тех пор, много лун подряд он не виделся с Афири, тщетно пытаясь изгнать из своей души тоску по ней, выжидая, когда капризное царственное дитя осознает что ее видениям не суждено сбыться. Он старался не поддаваться слабости, не думать о ней, не вспоминать ее милые черты, но все чаще позволял себе в одиночестве своего роскошного дома пить крепкое вино и допускал к своему изнывающему телу самых красивых и ласковых наложниц. Под их умелыми руками и губами его плоть сдавалась древним мужским инстинктам, а разум отдыхал от тяжести и безнадежности одолевавших его дум.

Но сердце его по-прежнему изнывало от боли, словно терзаемое пастью ужасной Амат. Он знал, что переживет это, как пережил потерю своей семьи, просто нужно время. Афири должна стать Великой царицей, имя которой высекут на высоких обелисках и многочисленных храмах, и слава о ее мудром правлении будет жить в веках. Все должно следовать своему пути, так же как Щедрый Хапи каждый год дарует разливы Великой Реке, также как Священный Скарабей катит солнце по небосводу.

Заканчивалось Время Всходов, которое должно было уступить место Засухе – Шему. Жизнь царского двора текла своим чередом, наполненная церемониями и пирами. Государственные дела требовали бдительного внимания Мхотепа: жрецы предсказывали затмение, северным номам снова грозил неурожай и волнения, а царская усыпальница должна была быть закончена к началу следующего года.

Богоподобный Рахотеп внимательно выслушал доводы визиря, по поводу замужества своей дочери. Он дал свое согласие на выбор царственного спутника для нее и как всегда доверился в этом непростом деле Мхотепу.

Предстоящие празднества должны были быть пышными и многодневными, их подготовка так же была возложена на джати. Он выберет ей в мужья самого сильного, красивого и умного юношу из тех, что соберутся во дворце по случаю Праздника Долины.

Вот только мысль о том, что его чистая и нежная Афири окажется в чьих-то мужских руках, была почти не выносима. И в такие минуты Мхотеп до боли сжимал в ладони Золото Фараона - знак высшей милости правителя великого царства, висевший на его могучей груди.

В один из дней, наполненных многочисленными хлопотами, когда визирь, наконец, вернулся в царский дворец, чтобы предстать перед Богоподобным с очередным донесением, в его покои ворвалась служанка юной царевны. Еще издалека он услышал ее крики, позволив стражникам допустить женщину на порог.

Глаза ее были полны неприкрытого ужаса, а плечи сотрясала мелкая дрожь. Мхотеп содрогнулся от страшной догадки. Что-то стряслось с Афири, иначе его не посмели бы тревожить под страхом неминуемой смерти.

Прислужница кинулась под ноги визирю, не смея поднять глаза.

- Богоравная… там, в саду… скорпион… - задохнувшись от быстро бега, только и смогла произнести она.

Мхотепу не потребовались расспросы, он в считанные секунды понял, что произошло, ринувшись в сад. Он бежал, не помня себя, расталкивая попадавшихся на пути замешкавшихся слуг и собирая за собой стайку любопытных вельмож, которые тут же поспешили к месту действия.

Увидев ее среди бессильно суетящихся, причитающих служанок и нянек, визирь упал на колени рядом с маленькой, согнувшейся от боли фигуркой. Один опытный взгляд на лодыжку царевны, уже распухшую и красную, сказал все что нужно. Крупный скорпион, запоздало убитый слугами, лежал рядом, и Мхотеп мысленно возблагодарил богов, что посланник Сета был бурым, а не черным, укус которого почти мгновенно приносит смерть. Времени на раздумья не было. Если все сделать быстро и правильно, Афири еще можно спасти.

Он потребовал принести свой сундучок из сандалового дерева, в котором хранил лекарские принадлежности, а пока слуги выполняли его распоряжение, не медля ни секунды, потянулся к своему золотому поясу. В руках визиря сверкнул острый как бритва нож. По рядам окружившей их толпы придворных пронесся ропот ужаса. Но Мхотеп уже накалил кончик лезвия от поднесенного расторопным слугой факела, и крепко сжав лодыжку царевны, одним уверенным жестом рассек нежную кожу на месте укуса. Царевна закричала от страха и боли, придворные протестующе загудели вокруг.

Мхотеп, на миг оставив свое занятие, обвел тяжелым гневным взглядом галдящих вельмож и угрожающе прорычал:

- Возвращайтесь в свои покои! Кто здесь хочет смерти Богоравной?!

А затем прижался ртом к ранке на ноге Афири, быстро вытягивая смертоносный яд скорпиона. Оторвавшись, наконец он сплюнул яд и немедля прижег место укуса зажженной палочкой, обработал целебной мазью, наложив тугую льняную повязку. Он сделал все что мог, теперь нужно молиться Великим богам, чтобы те послали царевне сил справиться с действием яда.

После того, как праздные зрители из числа вельмож покинули сад, спеша рассказать о чудовищном происшествии правителю, Мхотеп осторожно перенес еще всхлипывающую от боли царевну в ее покои.

Он подносил ей питье и вытирал капельки пота с ее лба, смоченной в холодной воде тканью, которую по его знаку меняли прислужницы. Мхотеп и сам теперь чувствовал некоторую слабость - яд скорпиона проник и в его тело. Попросив для себя воды, он незаметно обтер лицо влажной тканью. Но его сердце практически не изменило своего ритма, в отличие от хрупкой молодой девушки, что лежала перед ним , временами сотрясаясь в слабых судорогах. Он прощупал пульс на ее тонком запястье - сердце толкало кровь слишком быстро. Она начала задыхаться. Приподняв Афири, он положил ее голову на своё плечо, растирая тёплыми ладонями спину - пытаясь углубить ее дыхание. Женщины заворожено смотрели на его действия, боясь приблизиться к ложу своей царевны или нарушить этот трагический момент хоть одним звуком. Мхотеп несколько раз встряхивал полуобмершую в его руках царевну, боясь, что заснув, она уже никогда не проснётся. Он шептал ей на ухо самые нежные, самые ласковые слова, призывая вернуться из мрака поглощающей ее ночи.

Но вот кто-то осторожно тронул его за плечо. Визирь обернулся и как в тумане увидел одного из царских слуг, передавшего, что ему следует немедленно явиться к Богоравному.

Великий визирь оставил царевну на попечение своего лекаря, обменявшись с ним парой слов на неизвестном наречии. Он не знал, чем могла закончиться для него предстоящая встреча, ведь Богоравный мог в одночасье сменить свое расположение на самую страшную кару, а потому вошел в покои царя с тяжелым сердцем.