Скарабей

- Почему ты перестал дышать, джати Мхотеп? Наверно твой громоздкий наряд мешает тебе?– шутя спросила Афири, заметив что ее визирь чем-то озадачен.

- Нам нужно поговорить наедине, моя госпожа.- ответил Мхотеп со всей серьезностью, на которую был сейчас способен, но один лишь взгляд на нее заставлял замирать его, закаленное в жизненных испытаниях, сердце.

Царевна сделала легкий взмах рукой и мгновенно ее покои опустели. Она с любопытством смотрела на визиря, выжидая, когда он начнет говорить. Еще ни разу он не посещал ее покоев в официальном придворном облачении, расшитом золотыми и серебряными нитями - величественный и прекрасный, внушавший подданным трепет.

Мхотеп же все не мог оторвать взгляд от ее глаз, которые всегда казались ему манящими колдовскими озерами страны Офир, собираясь с силами, чтобы объявить о том, что ее ожидает. И с каждой секундой подле царевны понимал, что не сможет сделать этого так хладнокровно, как задумал.

- Я должен передать тебе волю твоего Богоравного отца.- начал он, торжественно, соблюдая придворный церемониал - Близится Праздник Долины. Скоро во дворец прибудут самые знатные юноши Великого Царства… Тебе предстоит соединить свою жизнь с одним из них, божественная Афири. – выдохнул наконец Мхотеп, едва узнавая свой дрогнувший голос.

Взгляд, еще мгновение назад наполненный радостью от встречи с любимым наставником и спасителем, погас. Афири вся сжалась словно от удара, ее губы затряслись, а пальцы яростно вонзились в подлокотник золоченого кресла, искусно украшенного драгоценными эмалевыми росписями.

В глазах царевны засеребрились слезы, и в следующее мгновение она обратила к нему взгляд полный такого отчаяния, которого он не никогда бы не хотел видеть на ее прекрасном лице:

- Так вот зачем ты пришел сюда с Золотом Похвалы на груди! Вот что было задумано! Я знаю, что мне придется склониться перед волей отца. Знаешь это и ты!

- Это наш долг, моя госпожа, когда-то я учил тебя ...

- Неужели ты позволишь кому-то обладать мной, доверишь мою жизнь чужим рукам! – бросила она ему с горечью, встретившись с его напускным непроницаемым взглядом.

А потом сорвалась со своего места и в отчаянном полудетском жесте схватилась за его схенти, прижавшись всем телом, содрогаясь от рыданий, так же как много лет назад, когда прибегала к нему, увидев страшный сон.

Ошеломленный, Мхотеп в мгновение ока упал на колени рядом с ней, сходя с ума от нежности, не переставая проклинать себя за то, что вынужден причинить ей страдания. Сомнений не было, она давно догадалась об его истинных чувствах. Проснувшееся в ней женское начало безошибочно распознало, раскрыло секрет нарочито отстраненных взглядов, скупой полуулыбки, его сбивающегося дыхания, каждый раз повторявшихся при их встречах.

- Не оставляй меня, джати Мхотеп!- прошептала она, глотая набежавшие слезы. И каждая из них, попадая на его кожу, жгла словно расплавленный свинец.

- Нет, нет, моя дорогая, моя драгоценная Афири, я живу только для того чтобы оберегать тебя, все мои помыслы и деяния только для твоего блага! Поверь, твой муж будет самым лучшим и достойным, он станет тебе надежной опорой на долгие годы, в его руках ты познаешь сладость любви, – говорил он , пытаясь бережно стереть слезы с ее нежных щек, ненавидя себя за эти фальшивые речи, с каждой минутой понимая, что уже не в силах убеждать и настаивать.

- Мхотеп, ты мой муж, больше я никого не желаю знать!

- О, Светлая Исида! Ты не понимаешь...Для меня ты всегда была отрадой и спасением, для твоего счастья я готов вынести самые суровые муки. Но Великие Боги уже давали мне шанс на любовь и счастье, и я не смог уберечь, удержать их в своих руках,- голос визиря стал совсем тихим и хриплым, - он успокаивающе приобнял ее за плечи, словно баюкая на своей груди, - Могу ли я взять столь прекрасное,нежное и чистое создание как ты, моя Афири? Я - Правая рука Богоподобного, я его око и карающая длань, это мое предназначение и долг! Меня тут же обвинят в корысти и попытке захвата власти, а завистники возбудят в фараоне подозрения... Могу ли я поставить под угрозу твое будущее?

- Я видела тебя в Лабиринтах, мы были едины, ты и я,- упрямо, словно заклинание произнесла царевна, и ее голос звонким эхом разбежался по царственным покоям,- Так предназначено богами. Горе тому, кто нарушит их волю! Темный знак уже был ниспослан нам обоим! Хватит ли тебе мудрости визирь, чтобы признать это?

Глаза царевны были наполнены такой волей и решимостью,что Мхотеп замер в священном трепете перед своей маленькой хрупкой Афири. Сейчас ее устами будто бы говорила сама Хатхор. Страшные догадки, что терзали его с того дня, когда царевна оказалась на Краю Вечности, стали явью в ее устах.

И вдруг, будто вспомнив одно из своих видений, она протянула руки к его лицу, проведя пальцами по губам, вызвав предательскую дрожь во всем его теле. Визирь не успел ничего сделать до того, как царевна прикоснулась к нему в настоящем, совсем не целомудренном поцелуе, та самая Афири, которую он долгие годы считал лишь ребенком.

Он хотел отстраниться, но какая-то великая сила приковала его к ней. Он раздвинул ее губы, словно две половинки сладостного плода, утопая в безумной страсти и нежности, застигшей его как песчаная буря. И вдруг понял, что давно не может и не хочет противиться ее красоте, ее власти, ее искушению. Еще той бессонной ночью, когда она металась на ложе, борясь со смертью, он почувствовал, что никому не сможет отдать свою Афири, что жизнь его навсегда принадлежит ей.

И руки и губы его нежно ласкали , спускаясь все ниже по тонкой девичьей шее, с каждым прикосновением вызывая у царевны протяжные стоны, словно он перебирал струны трепетной арфы. Опустив ее на циновку, он шептал что-то несвязное.

- Прикажи мне удалиться моя госпожа, прикажи мне…

Но ее власть над его духом и телом была полной, убедительной, разбивая все сомнения и страхи. Остатки разума просили его остановиться, он с трудом прервал эти безумные, сводящее с ума ласки. Он отстранился и глядя в её затуманенные порывами первой страсти глаза, сказал чуть охрипшим голосом:

— Змей в твоих видениях — это предостережение. Прежде, чем ты станешь моей, а я твоим, тебе нужно обрести законную власть. Ты старшая дочь фараона, в твоих жилах божественная кровь, именно тебе по праву должен принадлежать трон. Богоравный Рахотеп решит нашу судьбу. И если ты пожелаешь, моя небесная госпожа, моя сладостная, моя возлюбленная Афири, — сказал он, смиряясь с ее волей . — Я встану рядом.

- Муж мой, царь мой, верный мой джати Мхотеп - «Великий из пяти, дома Тота», — она вновь упрямо потянулась к нему, но он уже не отстранил ее рук от своего пылающего сердца.

С того дня их встречи уже были тайными свиданиями, поцелуи становились все жарче, все труднее было Мхотепу сдерживать свою страсть. Но он не спешил, давая ей время познать свою пробуждающуюся женскую природу, не позволяя ей и себе сорвать самый сладостный плод, пока она не станет его женой перед богами,

Когда до Праздника Долины оставалось не более двух лун, фараон и его многочисленный двор отправились осматривать новый обелиск, что воздвигли при въезде в столицу в честь Солнцеликого Рахотепа. Визирю была явлена очередная милость , его гостеприимный дом стал на несколько дней кровом для Богоравного и его царственной дочери.

Мхотепу нравилось, когда звук золотого колокольчика будил его ночью, оповещая, что верный спутник его госпожи Джер уже совсем близко. Маленькие нежные ладони ложились на его веки, не давая оглянуться, она, как стебель лотоса, обвивала его шею, жаркие уста раскрывались, словно нежный бутон, исступленно дыша. Он брал ее на руки и уносил в сад, где под ветвями тамариска и жасмина дарил ей долгие и трепетные ласки , доводившие их обоих до изнеможения, пока она не роняла голову на его широкую грудь, отдыхая от неизвестных прежде ощущений.