Страница 9 из 51
— По нему узников вели на казнь. Сквозь резную решетку осужденный последний раз видел небо.
— Печально, – замечаю я, мысленно стирая с праздничной картинки эту мрачную кляксу.
— В истории Венеции вообще много трагичного.
— Я думала, напротив, Венеция – веселый город. Все эти карнавалы…
— Ну, здесь в Средневековье легко уживались две крайности – необузданное веселье и необузданная жестокость.
— Ты об этом рассказываешь своим состоятельным туристам? – вспоминаю я полу-хобби, полу-заработок Марко.
— Да, это часть программы.
— А остальная часть что?
— Мы сейчас пришвартуемся у Пьяцца Сан Марко. Я там недалеко знаю магазинчик Интимиссими, – оставив мой вопрос без ответа, сообщает Марко.
Мы выгружаемся на берег и вливаемся в плотные ряды традиционно экипированных туристов. Глядя на их шаблонные бежевые бермуды, полосатые майки и красные козырьки кепок, я томлю свой мозг недоуменной мыслью-вопросом: Неужели этим хомо туристосам интересно по возвращению на родину листать сотни-тысячи снимков, где на разном фоне запечатлен один и тот же незамысловатый гардеробчик? С таким же успехом можно себя любимого с любимым рюкзачком в любимых торчащих и сандалий носочках запечатлеть один раз, а потом вырезать и клеить на разные пейзажи. Впрочем, им проще, они не заморачиваются. Не отвлекаются ни на расплавившуюся на солнце тушь, ни на осложняющий продвижение каблук. Помнится, мы с мамой отправились отдыхать в Неаполь, и я взбиралась на Везувий в белом мини и на маленькой, но все же шпильке. Потому как именно такой образ а не черепашьи рюкзак и трость, по моему мнению, наилучшим образом контрастировал с темной зубристой пастью кратера.
— Заполонили, – недовольно фырчит Марко, солидарный с моим молчаливым осуждением, – Уничтожили город эти туристы.
— Ну, зато от них прибыль идет, – замечаю я, старательно работая локтями, чтобы не потерять из виду моего гида.
— Да, какая там прибыль! Эти же не тратят ничего. Выгружаются в восемь утра со своих гигантских лайнеров, разбегаются по достопримечательностям из расчета десять минут на церковь, потом едят привезенные сэндвичи в какой-нибудь подворотне и в пять отваливают обратно. А ты говоришь, прибыль! Грязь от них одна, а не прибыль!
Марко чеканит слова с такой упрямой яростью, с какой его близнец строгал из дерева своих знаменитых солдат. На моей спине даже собирается стайка испуганных мурашек. Я ведь, как не посмотри, тоже турист.
— Город, тем более, такой как Венеция, нельзя обежать за несколько часов. Его нужно почувствовать, понять.… А вот, кстати, и магазин белья.
Мы заходим в небольшой бутик, витрины которого пылают огромными алыми цифрами, сулящими гигантские скидки. Судя по нескольким ценникам, которые я разглядываю украдкой, бельишко тут не самое дорогое, если не сказать дешевенькое. А если прибавить обещанную скидку, то пара трусиков и лифчиков обойдутся практически даром. Похоже, следом за «внешностью» из блокнотика, носящего название «Марко», пока вычеркивать и «щедрость». Я выбираю пару-тройку более ли менее пригодных комплектов и исчезаю за занавеской передевалки. Итальянское бельишко так же индифферентно к моему телу, как и мой венецианский кавалер. Оно его не портит, но и не красит. Я задумываюсь над выбором между двумя идентичными, дышащими унылой обыденностью лифчиками, когда штора самовольно дергается и отползает в сторону, пропуская в кабинку любопытную голову.
— Ей! – возмущенно вспыхиваю я и, не успев сообразить, какую часть заслонить в первую очередь от бесстыжего взгляда, по-страусиному закрываю ладошками лицо.
— Извини, – Марко, изобразив раскаяние, возвращает занавеску на место.
Именно изобразив, потому как по его довольной физиономии за короткое мгновение проносится что угодно, только не сожаление о совершенной оплошности. К тому же он прекрасно видел, в какую кабинку я направилась. Значит, по всему выходит, что заглянул намеренно. Странный тип. Вроде вырос уже из возраста подглядывания за одноклассницами в дверную скважину. Причем достаточно давно. Неутешительный ответ настойчиво стучаться в дверь с табличкой «Мозг. По пустякам не беспокоить». Секретарь просит его зайти попозже, ибо начальство страшно занято вопросом выбора бюстгальтера. Но ответ не уходит, он скандалит, барабанит по дереву и, прорвавшись, наконец, на прием, громогласно заявляет: «Марко – извращенец». М-да, весьма вероятно. Всю дорогу не проявлял ко мне даже по-дружески вежливого интереса, заселил в каморку под крышей, а потом вдруг на тебе – шкодливо лезет в передевалку, сверкая совиными глазищами с возбужденно суженными зрачками. Как пить дать, извращенец! Вот вам и Вениз Эксперьянс! Я одеваюсь, так и не выбрав лифчик, и выхожу из укрытия. Заклеймленный позорной печатью Марко с кем-то оживленно беседует по телефону. До меня доходит смысл только конечного «Va bene, ciao».
— Scuzi, – обращается он ко мне, запихнув мобильный в карман, – Извини. Мне показалось, что ты вышла, и я тебя пропустил.
А, может, и правда? Может, и нездоровый охотничий блеск мне привиделся в тусклом освещении? Мне становится стыдно за эту минутную панику. Этот глупый испуг можно было бы простить семнадцатилетней девственнице-недотроге, но никак не современной самостоятельной женщине, приехавшей к мужчине отнюдь не с пуританскими намерениями.
— Выбрала?
— Ага, вот этот, – сконфуженно протягиваю я первую попавшуюся под руку кружевную связку.
— Отлично. Давай я пойду, заплачу.