Венецианские каникулы

Бороздя в любознательном порыве культурного обогащения улицы Венеции, я развлекаю мозг полюбившейся в последнее время игрой: «отгадай, кто Алекс». На сей раз, мой любовник оказывается важным государственным лицом, от которого зависят судьбы миллионов. Его срочно вызвали, потому как выяснилось, что президент Северной Кореи припрятал под подушкой ядерную бомбу. За ближайшие дни Алекс так же успевает стать нефтяным магнатом, опальным русским олигархом, спецагентом ЦРУ и доном сицилийской мафии. А я тем временем расширяю свой кругозор посещением церкви Санта Мария дела Салюте, собора Сан Марко, часовой башни, колокольни Кампаниле, базилики Фрари, галереи Академии, десятка антикварных лавок, пары-тройки современных выставок и кучкой типичных ресторанов. Венеция это бездонный сундучок с сокровищами. В него можно запускать руку каждый день, и каждый день доставать нечто новое. Иногда эти самые сокровища находятся там, где, казалось бы, даже в голову не придется искать. Это уцелевший кусочек позолоченной фрески в пропахшей кошачьей мочой подворотне. Это удивительной красоты оконце на ветхом фасаде с осыпавшейся штукатуркой. Это маленькая икона, украшающая угол ничем непримечательного здания. Только теперь я начинаю понимать презрение, которое Марко демонстрировал по отношению к поверхностным туристам. Из-за нехватки времени эти торопыги ухватывают только самое яркое и броское, а Бог, как известно, в мелочах.

В конце недели меня одолевает печаль, вызванная, прежде всего, надвигающейся тенью дня рождения. Этот праздник как змей Горыныч о двух головах – одна веселая цветочно-подарочкая, а вторая – сморщенная морда старости. На сей раз ситуация вообще безрадостная, потому как близорукий Добрыня Никитич срубил моему змею полезную голову, оставив одну только старость. Вот последняя и корчит мне рожи, одна поганее другой. Подводить итоги собственных достижений по понятным причинам нет вообще ни малейшего желания. Успокоить себя веским «я стала старше, зато у меня теперь есть…» я не могу, потому, как на место многоточия пихнуть нечего. У меня есть что? Бродячий спонсор без лица? Так это скорее в минусы, чем в плюсы. Не понятно вообще, есть он еще, или уже приелось ему мое однообразное тельце. Может, и сгинул уже с концами, не пожелав столкнуться нос к носу с ужасающей привычкой. А если и объявится еще, то точно не на голубом вертолете и без пятиста эскимо. Окончательно растравив себе душу, я решаюсь на отчаянный поступок. Исходя из принципа «хуже уже не будет» я сообщаю Веронике, что готова пойти с ней на вечеринку. Пафосное мероприятие выпадает как раз за день до моего дня рождения. Таким образом, у меня появляется возможность совместить неприятное с неприятным и получить гадость в квадрате. Подгоняемая самоуничижительными настроениями, я отправляюсь за костюмом для предстоящего события. Таковой обнаруживается в бутике неизвестного мне доселе, но явно талантливого Эрманно Шервино. Завернутая в черный шелк и кружево я сильно напоминаю вдову главы мафиозного клана. В приличии, однако, подобному наряду точно не откажешь, вследствие чего я, вдоволь навертевшись перед зеркалом, и приобретаю его, заметно истощив банковскую карту. Туфли под стать этому шедевру мне удается локализировать поблизости в магазине Цезаре Пачотти. Итак, я готова. Держитесь, извращенцы и сутенеры!

Смелость и задор, однако, заметно убывают с приближением заветной субботы. Сдаваемые ими позиции начинают занимать сомнения и мандраж. С наступлением дня Икс я вообще превращаюсь в чеховского Беликова, больше запомнившегося читателям под прозвищем «человек в футляре». Мне одолевает целая стая дрожащих «А, может, не надо?» и «А как бы чего не вышло». То шелковый футляр морщит по бокам, то красная помада саботирует макияж, отказываясь точно повторять контур губ. В конце концов, устав от внутреннего дребезжания, я опрокидываю неуместную времени дня стопку лимончелло, и враги-страхи немного отступают. Вероника заезжает за мной на шикарном отделанном деревом водном такси. На ней элегантное творение Роберто Кавалли цвета давленной вишни.

— Чего так мрачно оделась? – вместо приветствия интересуется она, критично прищурив ярко накрашенные глаза, – Не на похороны же едем.

На похороны. Последних девичьих иллюзий.

Я пожимаю плечами. Вступать в пререкания и портить вечер раньше времени мне не хочется.

— Куда мы едем?

— На Торчелло. Вечеринка на вилле Сан Джованни.

Никаких приятных ассоциаций сей адрес у меня не вызывает. Эта вилла стала последним трамплином, спружинив с которого, я полетела в пропасть. Последний лоскуток моей прежней «нормальной» жизни.

— А что за бомонд там будет?

Бомонд – французское слово, которое буквально означает «красивый люд». Это ли значение Вероника имела в виду?

— Увидишь. Не волнуйся, шелухи вроде того урода, который тебя встречал, не будет. Только высший слой. Клиенты, потенциальные клиенты. Фабрицио должен быть.

— Может, убить его, воспользовавшись случаем? – предлагаю я.

Вероника бросает на меня выразительный взгляд, подобного которому мог бы удостоиться, скажем, раздавленный жук или собачья неожиданность на любимом коврике. Освобождать женскую половину человечества от гнета тирана она явно не стремиться. Меня слава Шарлотты Корде, если честно, как-то тоже не очень привлекает.

— А кому принадлежит Сан Джованни? – меняю тему я, – Фабрицио?

— Нет, одной пожилой сеньоре, которая сдает его в аренду на все лето. Милая такая старушка.

Небось, и не подозревает этот божий одуванчик, чем съемщики занимаются в хоромах в ее отсутствии. Итак, мы приплыли. В прямом смысле этого выражения. Вилла уже издалека выглядит празднично, как наряженная елка. Вся светится огнями и брызжет классической музыкой. Такси у причала встречает лакей в алой ливрее и золотистой маске. Он ждет, пока Вероника расплатится, потом поочередно протягивает нам крепкую руку, помогая выбраться на сушу. У меня перед глазами с молниеносной скоростью проносится яркая картинка: Марко тянет меня набухшую разочарованием и усталостью на берег в «свои» владения. Как давно это было. Лет тридцать назад. Когда небо было голубым, трава зеленой, и в моде были песни Димы Маликова. Мы проходим в благоухающий цветами холл. Само действо происходит у бассейна. Вокруг него выстроились аккуратные ряды накрытых белыми скатертями столов. На столах цветочные композиции, канделябры, серебряные ведерки с бутылями шампанского и вина, пестрые мозаики закусок. Чуть поодаль потчует собравшихся живой музыкой довольно талантливая группа. Я отмечаю, что весь обслуживающий персонал, включая музыкантов, носит одинаковые маски. Гости тем временем лиц своих не скрывают. Вероника мгновенно ускользает, оставив меня одну в незнакомом окружении. Я принимаю из рук бармена бокал Дом Периньон и, затихорившись за упитанной пальмой, разглядываю обещанный красивый люд. Красивых действительно много. Девушек. Несколько вообще безупречных картинок, вырезанных из журнала мод. При виде этих нимф, я ощущаю, как корона на моей голове тускнеет, на лице прорезаются морщины, на боках проступают складки жира. Я отворачиваюсь, задвигаясь подальше за ствол дерева, чтобы спрятать от любопытных взглядов это внезапное уродство. Присутствующие мужчины в основном перешагнули уже сорокалетний рубеж и, оставив за этим рубежом материальные проблемы, волосы и плоские животы, вступили в стадию вальяжной вседозволенности. На их непривлекательных физиономиях читается ленивая пресыщенность, слегка сдобренная вялым любопытством по отношению к происходящему. Встречаются и совсем древние деды, которые, должно быть, поставили себе целью окочуриться на любовном ложе.