Страница 88 из 104
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Отъезжая от дома Надежды, Виктория вспомнила, что забыла спросить, кому принадлежал дом, на развалинах которого Борис построил себе халабуду. «Может быть, вернуться и спросить? А чего там спрашивать! Если это деревня Вавиловка, где же еще мог быть помещичий дом? Все сходится. Неужели это и есть тот самый сад, который привиделся мне в странном сне? Может быть, именно по этой тропинке бежала много лет назад Елизавета? Она бежала к реке! Если это тот сад, то где-то должна быть и река!»
Повинуясь внутреннему голосу, она затормозила возле той самой тропинки, ведущей в глубину сада.
Вовсю пригревало летнее солнце, пели птицы, над цветами жужжали пчелы, и сад не показался ей таким мрачным, как вчера. Виктория остановилась, собираясь задать вопрос кукушке по поводу своего долголетия.
— Борьку ищешь, да? — раздался хриплый женский голос совсем рядом. — Нету его, уехал! Насовсем уехал! Бросил меня!
Под кустом, на траве, раскачиваясь со стороны в сторону, сидела мать Бориса.
— Вот, записку оставил, читай!
Виктория взяла из ее рук смятый листок и вслух прочла:
— «Я уехал. Приеду не скоро». Почему — насовсем? Вот написано — приеду!
Вернув листок, она пошла по тропинке обратно. «Борис, Борис, куда же ты уехал? Зачем?»
…В это время Борис упрямо крутил педали старенького велосипеда, все дальше и дальше от родной деревни. Подъезжая к очередной горе, загадывал желание: вот въеду на вершину горы, тогда…
Виктория же, вернувшись домой, стала собирать свои вещи, решив уехать немедленно. Ее остановила Нюра
— Куды ты на ночь глядя?
— И то правда, — согласилась Виктория, — поеду рано утром. Разбуди меня в пять, сможешь?
— У пять, так у пять. Тока ежели ты у пять проснешься, то ранее шести не поедешь!
Виктория, посадив Ежика на плечо, побродила по дому, вспоминая историю двух сестер — Елизаветы и Софьи. Остановилась возле двери, ведущей в комнату со старыми вещами. Немного подумала и повернула ключ в замочной скважине. Старая дверь со скрипом открылась. От этого звука и оттого, что Ежик, оттолкнувшись резко лапами, спрыгнул с ее плеча, Виктория вздрогнула и отскочила в сторону.
— Ежик, вернись!
Ежик, конечно, возвращаться так быстро не собирался. Она немного постояла, не решаясь перешагнуть порог, но любопытство пересилило. Пошарив рукой по стене, нащупала выключатель, включила тусклый свет и оглядела комнату.
Под потолком слегка покачивался старинный, плетеный абажур, отбрасывая ажурные тени на потолок и стены. Некстати вспомнились бегущая по саду Елизавета, подвал под халабудой Бориса. Все показалось Виктории таинственным и загадочным. Тут еще Ежик, притаившийся под столом, играясь, бросился ей под ноги.
— Елки зеленые! У меня из—за тебя разрыв сердца случится!
Получив шлепка, Ежик с разбега заскочил на спинку дивана. Его резвые прыжки, вернули Виктории присутствие духа. Она прошла дальше и села на диван. Под ее весом упругие пружины дивана заскрипели, как будто жалуясь на свою одинокую жизнь. Виктория погладила рукой круглый валик, обтянутый черным дерматином.
— Ну-ну, ты еще не старый. Сделаем ремонт, поставим тебя на веранде, застелем мягким одеялом и будем сидеть по вечерам! А тебя, — она подошла к столу, — застелем новой скатертью, и стулья вокруг поставим. — Потом оглянулась на платяной шкаф. — Что бы такого тебе пообещать? — потянув за точеную ручку, Виктория открыла дверку. «Может быть, здесь тоже есть какие-нибудь старые письма?»
Сняв пару коробок с надписью «переписка» и убедившись, что это корреспонденция более поздних времен, отставила в сторону. Заметила стоящую боком картину в темной полированной раме. Не поленившись, взялась ее вытаскивать. Это оказалось делом нелегким. То, что она извлекла из шкафа, удивило ее. Нет, не сама картина, а то, что обратной стороной картины оказалось старинное зеркало. То, что оно было старинным, сомневаться не приходилось. Отражающая поверхность потускнела от времени и местами потрескалась.
Виктория прислонила зеркало к дивану и села перед ним на стул, разглядывая свое отражение.
— Представляешь, Ежик, сколько лет этому зеркалу! В него смотрелась и бабушка Мария, и ее мать Софья, и мать Софьи…
Ежик понюхал зеркало. Его шерсть встала дыбом.
— Что, мышами пахнет? — Виктория нагнулась, собираясь взять его на руки. Но Ежик попятился, выгнул спину и зашипел.
— Не хочешь, сиди на полу.
Разгибаясь, она увидела в зеркале свое отражение и неясные очертания чьей-то фигуры. Подумав, что это Нюра, оглянулась на дверь. «Никого, странно!»
Виктория вдруг вспомнила рассказ Надежды о гадании Елизаветы, и ей стало жутко. Поведав Ежику, что никогда не стала бы сидеть перед зеркалом в полночь в бане, она поднатужилась и поставила зеркало обратно в шкаф. После этого убрала на место коробки, выключила свет. Выходя из комнаты, закрыла дверь на ключ, а ключ машинально положила себе в карман.
Не забыв перед сном покурить и почистить зубы, напомнила Нюре, чтобы та разбудила ее на рассвете. Можно было бы завести будильник на мобильнике, но Нюра обещала испечь оладушки.
Среди ночи Виктория проснулась от странного звука. Открыв глаза, прислушалась… Кто-то ходил по дому! Вдруг скрипнула дверца шкафа, раздалось какое-то бормотание. Сначала она подумала, что это Нюра, но из соседней комнаты раздался ее богатырский храп. Ежик спал рядом. Протянув руку, она нащупала кнопку на шнуре светильника. Тусклая лампочка осветила небольшое пространство. Виктории показалось, что из-за границы между светом и темнотой за ней наблюдают. Она поспешно выключила светильник и быстро спрятала руку под одеяло, как будто именно это и могло спасти ее от всех бед. Ежик, проснувшийся от толчка, спрыгнул на пол и убежал. Виктория, преодолев страх, встала, не сводя глаз с дверного проема. Прижавшись к стене, приблизилась к выключателю и зажгла верхний свет.