Страница 39 из 76
- Что, правда? — удивленно спросила я.
В ответ меня обволокла тьма. В этот раз я провела в тьме больше, чем обычно — перенос, видимо, был долгий. Она была повсюду, а вот Эридана видно нигде не было. Я протянула руку и дотронулась до неё — она не была вязкой, такой, как казалась со стороны. Тьма была уютной, и я не могла понять, как когда—то могла её бояться. Она вот — такая близкая, родная, обволакивающая, успокаивающая. Как можно её подчинять? Она и так очаровательна и дружелюбна.
Когда тьма развеялась, я даже ощутила легкое сожаление.
Но оно тут же исчезло, когда я увидела, где мы находимся.
Мы стояли на площадке, с которой открывался вид на долину, сейчас с ног до головы закутанную в снег. Ветер доносил до нас веселый смех, крики торговцев. Уже начинали зажигаться огни — сумерки здесь зимой наступали очень рано.
Я обернулась — Эридан наблюдал за мной с легкой улыбкой, прислонившись к столбу крыльца сравнительно большой избы, отделанной резьбой по дереву. На коньке крыши высилась гордая птица, как и положено по традиции.
- А… — я махнула рукой на дом, пытаясь сформулировать вопрос.
- Я купил этот дом, — Эридан похлопал рукой по столбу. — Место действительно неплохое. Изначально хотел расположить здесь посольство, но передумал.
- Почему? — удивилась я. — Место действительно просто идеально.
- Потому что увидел влюбленный блеск в твоих очаровательных глазках, Ириадна.
Я смущенно обернулась на город, надеясь, что он не будет шутить по поводу того, что ему удалось ввести в замешательство саму Ириадну Дэш, грозу ректората Рэмтонского Прикладного.
Солнце неумолимо клонилось к закату — вот—вот, и скроется за вершиной гор, и погаснет до следующего утра. Демоны ненавидели солнце, а оборотни не любили лунный свет, но мне оба светила были одинаково родными. На фоне гор резко выделялся высокий рваный пик, гордо взмывавший в небо. Несмотря на то, что горы всегда меняли их цвет — то казались синими, то отливали оранжевыми закатными красками, то вообще вдруг решали стать фиолетовыми, этот пик всегда оставался глубокого серого цвета.
- Эридан? — позвала я.
- М, — раздался голос прямо у меня над ухом.
- Знаешь, что это за скала?
- Нет. Расскажи.
Я с трудом сдержала улыбку. Ну хоть в чем-то я более осведомлена, чем великий и всемогущий Советник.
- Это Пепельный Пик. Ты слышал что-нибудь о том, почему оборотни Рхараны особенные?
- Разумеется, — последовал ответ. Ну естественно, как же я смела в нем сомневаться. — У всех оборотней первичная ипостась человеческая, изначально же оборотни Рхараны были именно барсами, а не людьми.
- Да, — кивнула я. — А почему так, знаешь?
- Нет, — тепло улыбнулся Эридан. — Расскажи.
Эту легенду я любила, вот только рассказывать её было особо не кому. Дэвирон и Лаира не то, чтобы любили слушать легенды оборотней, Асе это тоже было не нужно, в Рхаране все и так знали эту историю, а Иженна… Да, Иженне я раньше рассказывала все.
- Когда—то Пепельный Пик поднимался высоко в облака. Тогда здесь, в Северных горах, не было людей, не было каких бы то ни было поселений, потому что торговой дороги, которая сейчас идет через Рхарану, не было. Никто не знал о том, как богаты эти горы ископаемыми и ценным мехом, никому это было тогда не нужно. В горах жили и множились разные звери — туры, яки, улары. Ирбисы, снежные барсы. Пепельный Пик и тогда звался на языке зверей именно так, потому что на его вершине жили пепельные птицы. Каждый раз, когда они старели, и им приходило время умирать, они вспыхивали ярким огнем на закате, который озарял все горы своим сиянием, а потом возрождались из пепла. Они были огромными, и когда они поднимались в воздух, их крылья закрывали солнце. Но их было мало. Это были старые, мудрые птицы, и как—то один раз случилось так, что взрослым из них остался только один, остальные же копошились в пепле маленькими птенцами. Этот один был уже тоже стар и слаб, но не мог оставить своих братьев и сестер без защиты, и не спешил возрождаться вновь. Все животные заглядывались на Пепельный Пик — бессмертие птиц не давало им покоя. И вот, в один солнечный день, небо вдруг потемнело. Великая птица вылетела из гнезда, чтобы найти пропитание своим братьям и сестрам. И вот, увидев это, один из барсов решился. Он сказал остальным: «Братья, сестры, мы стареем и умираем, пока эти птицы, даже не спускаясь со своей скалы, имеют все. Зачем им вечная жизнь, если они не знаю, что с ней нужно делать?» Он говорил недолго, но уговаривать барсов не пришлось. Всем давно хотелось хотя бы притронуться к вечной жизни пепельных птиц, а тем, кто не хотел бессмертия, было интересно, что же там, на вершине Пепельного Пика, верхушка которого почти терялась в облаках. Пик был крутым, камни острыми. На их памяти никто не осмеливался забираться на пик, но они были первыми, и это придавало им сил. Когда же, наконец, они забрались на самую верхушку, то увидели огромное гнездо, в середине которого было несколько птенцов. Барсов ослепила ненависть, желание получить обещанный приз — и они совершили ужасное преступление. Когда крылья большой птицы вновь затемнили небо, в гнезде не осталось ни одного птенца. Барсы съели их, в надежде, что с ними получат вечную жизнь. Когда пепельная птица вернулась обратно и увидела, что случилось с её братьями и сестрами, она пришла в ярость. Она хотела растерзать барсов, но была стара, и ни её когти, ни её клюв не причинили бы время хищникам. И тогда птица простерла над ними свои крылья, и прокляла их. «Вы не звери, вы чудовища. Слепцы, не видя истины, вы убили моих братьев и сестер, и вы заплатите за это. Быть вам отныне самыми чудовищными существами из всех, самыми слепыми из живущих в этом мире. Пусть же вас будут бояться больше, чем диких зверей. Вы хотели жить вечно? Вечность будут длиться ваши страдания, никогда не найти вам покоя, вечно будете вы искать смысл мира, и не находить его, и будет это величайшим проклятьем из всех, что когда—либо звучали в этих горах». И птица вспыхнула ярким пламенем и осыпалась пеплом на барсов, которые в ужасе слушали её слова, в то же время завороженные ими. И там, где их обжигал пепел, барсы начинали меняться. Исчезала шерсть и клыки, удлинялись лапы, менялись морды, чтобы стать лицами. Барсы поднялись, оглядывая друг друга — они стали людьми. И тогда упали они на колени в пепеле и зарыдали, моля птицу вернуть все как было, но птица была мертва, потому что ей не для кого было больше жить. Бывшие барсы спустились с пика, чтобы больше никогда на него не подняться. Так появились оборотни Рхараны.