Страница 21 из 76
Заснуть у меня не получалось, хотя усталость была просто колоссальной. Меня просто-напросто заперли в огромной спальне, которая мне бы понравилась гораздо больше если бы я находилась в ней по своей воле. Ну и если бы не знала каждый уголочек комнаты после дневного приключения.
Было слишком много мыслей, которые роились в голове, не давая мне спать. Бессонница, похоже, начинала становиться для меня привычной. Я думала о Харольде — как он, что с ним? Я думала о той женщине — её магия была очень странной. Фиолетовая тьма? Это было что-то новенькое, что-то, о чем я даже не слышала. Ещё я думала об Эридане и о пугающем темном. Было сложно поверить, что всё это время они были одним и тем же человеком. Было вообще трудно принять мысль о том, что человека, которого я знала и любила, не существует. Нет, теперь, когда я думала об этом, мне на уму тут же приходило с десяток странных моментов в поведении Эридана, когда его лицо менялось, он становился резче, злее. Но я не понимала этого, поэтому закрывала на это глаза. Теперь, когда он вдруг исчез, я вдруг четко осознала — я в него влюбилась. Когда это произошло и почему, я не знала, но теперь эта мысль не давала мне покоя.
Да, и в довершение всего прочего я переживала за Рэна. Мне не хватало его показной бравады и решительности, иногда даже раздражающей исключительной твердолобости.
Я погрузилась в мутный полусон ненадолго, но просыпаться оказалось ещё тяжелее, чем заснуть. Я колебалась между сном и реальностью, будто бы балансируя на канате, и каждую секунду рискуя разбиться и упасть.
А потом пришли кошмары. Умом я понимала, что светлые весьма убедительно доказали, что это состояние является вполне естественным, и даже дали ему название — сонный паралич. Вот только в Лимире это называлось по-иному — «иш’эр-на-хаш», что в переводе означало «зов из другого мира». Меня накрывало меня всего один раз за жизнь, но я помнила превосходно каждую жуткую секунду моей отвратительной пытки. Я могла дышать только с большим трудом, как будто бы что-то оперлось мне на грудь со всей силы, и так и остановилось, не желая сдвинуться с места. По всей комнате заплясали мутные тени, которые были отвратительно похожи на тени искореженных людей. Я не могла закрыть глаза, я не могла шевельнуть и пальцем — я вынужденна была смотреть, как они подбираются все ближе, протягивая ко мне свои кривые руки, которые все удлинялись, удлинялись…
На угол кровати присел Лин, и он испугал меня больше всех теней и чудищ, плясавших по стенам. Он выглядел так же, как в последний вечер, когда я его видела, только вниз по виску текла темно—алая кровь. Он улыбнулся жуткой, неестественной улыбкой, от которой меня затошнило.
Он протянул ко мне руку, и я увидела, что на ней были когти, черные, как у высшего демона. Он погладил меня по щеке, царапая кожу когтями, а потом стал наклоняться ко мне, все ближе и ближе, а потом его губы коснулись моих.
Меня выдернуло изо сна рывком, внезапно, и я подскочила с кровати, тяжело дыша и с ужасом оглядываясь по сторонам. Не было ни теней, ни демонов, ни Лина. Свеча в подсвечнике одиноко горела в углу, подрагивая от сквозняка.
Я сходила умыться в ванную и присела в кресло, с отвращением вспоминая свой сон. Нет уж. Не хватало мне ещё Лина вспоминать. Подсознание — вещь отвратительная, но все равно было жутко, до сих пор было страшно и неуютно одной в этой большой, чужой комнате.
Мне остро не хватало Эридана, моего Эридана, и Рэна. Вот только Эридана не существовало, а Рэн был здесь, в досягаемости. Где - непонятно, но разве отсутствие информации когда-нибудь меня останавливало?
Платье служанки, которое я сняла перед сном, так и лежало на стуле, но надевать его не хотелось абсолютно. Халат, который обнаружился в ванной, тоже вызывал не самые приятные воспоминания, поэтому я полезла в большой шкаф с одеждой.
Одежда была исключительно мужской, судя по размеру. Я чувствовала себя неудобно, роясь в чужой одежде, но в итоге решила, что я быстренько повешу все обратно, и никто даже ничего не заметит. Тем более, что все вещи были чистые.
Рубашки были все одинаковые — черные, хлопковые, поэтому я просто взяла одну наугад. Насчет штанов я решила не наглеть, потому что рубашка и так доходила мне почти до колен. Сойдет.
Моей обуви, разумеется, нигде не было, а в чужие туфли я все-таки залезать не собиралась, поэтому я таки снизошла до грабежа ванной, позаимствовав банные тапочки, которые тоже были огромными, ими нужно было шаркать, чтобы они не слетали. Я взяла свечу с тумбочки и тихо выскользнула в коридор.
Там было темно — свечи не горели, и если бы я была здесь впервые, то однозначно бы заблудилась. Я и так понятия не имела, где комната Рэна, но на каждом этаже даже ночью, по идее, должен был кто-то дежурить, тем более сейчас.
Так и оказалось. На стульчике у лестницы не по-уставному похрапывал пожилой военный в красном жилете.
Я осторожно тронула его за плечо — он всхрапнул и подскочил, хватаясь за меч, а потом вылупил на меня глаза, как будто я была привидением. Оставалось надеяться, что я правильно запомнила новую должность Рэна.
- Простите, милейший, — обратилась к нему я. — Не подскажете ли вы, в какой комнате я могу найти секретаря по делам оборотней, Рэндолла Джаха?
Милейший беспардонно пялился на мои ноги. Пожилой человек, называется! С идеальной аристократической холодностью я решила действовать по-другому:
- Ваш капитан знает, что вы спите на посту?
Пялиться на мои ноги тут же перестали.
- Отведите меня к Джаху. Сейчас же.
Я пропустила этого ну крайне галантного и крайне тактичного мужчину вперед. Ещё не хватало мне ему вид сзади предоставлять.
Рэн жил на этом же этаже, просто в другом коридоре, и шли мы до него минут пять. Похоже, это было целиком жилое крыло, а официальные залы находились в другой части дворца. Старый военный недовольно пыхтел, но мне было на него абсолютно плевать.