Изобретатель

Главы 51 - 55 и Заключение.

51

На этот раз управлять космолётом роботам не доверили. Туземцы-пилоты, ожидая возвращения команды на корабль, настолько устали отдыхать на чужой планете, что спать не собирались даже после третьих суток полёта. От отсутствия иных занятий все три помощника учили роботов петь русские народные песни. Получалось несносно, но весело. Профессору приходилось ставить шахи и маты повару. Прохору играть с отцом в шахматы не хотелось. Его первоначальная радость по случаю скорой встречи с родной землёй, с друзьями и «летучим домом», сменилась на постепенно нарастающую тоску пока ещё не вполне понятного происхождения.

Михаил Ромашкин, который давно обзавёлся собственными хоромами на острове «бананового магната» занимался садовыми хлопотами. Разумеется, если бы ему поменьше мешали павианы и коалы он давно бы расправился с одолевшими вдруг сорняками. Отсутствие профессора уже начинало сказываться на всей микрофлоре островитян. Пингвины стали потеть, от бананов им делалось дурно. Кенгуру отказывалось плавать в бассейне. Сорняк разрастался.

Четыре месяца назад, когда «космическая кастрюля», как её называл Михаил, должна была вернуться и не вернулась, утирая поочерёдно слёзы о лохматую лопоухость Бима, Ромашкин и бывшая продавщица вдоволь оплакали несчастных Клюевых. Но местные жители не собирались верить в гибель своего наставника и благодетеля. Не такой человек этот «банановый магнат» чтобы исчезнуть в космосе и не сообщить о своей смерти своим верным ученикам! На расспросы об участи изобретателя космический термометр – Бим вразумительного ответа не давал, но уши его грустно свисали, а глаза дырявили пустую стену его новой будки.

Нет, не ждал Ромашкин чудес в этот обыкновенный, ничем особенным не отличающийся от вчерашнего, непримечательный день.

– Лейтять у-утки-и-и! Лейтять у-утки-и-и! услышал вдруг прямо над своей головой Миша. Лейтя-я-ять у-утки-и-и, два-а гуся-я-я!

Голоса, исполняющие хорошо знакомую песню, так коверкали мотив, что Миша поначалу принял их за мычание спятившего павиана. Он испуганно пригнулся к земле, но всё же, искоса посмотрел в сторону песнопения. «Космическая кастрюля» плавно лавировала метрах в тридцати над островом! Да-да! Именно из неё доносилось дикое песнопение!

– Лена! Лена! Бим! закричал взволнованный Ромашкин. Летят! Летят!

Космолёт благополучно опустился на землю, и уже через три минуты герои-покорители межзвёздного пространства прикоснулись к её зелёной травянистой поверхности. Первыми из «кастрюли» вывалились измученные роботы. За время полёта их укачало, но больший дискомфорт они ощущали от принудительного изучения русского фольклора. По инерции продолжая петь «лейтять утки», роботы, как пьяные, поддерживая друг друга, чтобы не упасть, пошли прямо на Мишу и Лену. Выскочивший из будки Бим, проявляя самые патриотические качества, бросился облаивать железных пришельцев. Перестав петь и остановившись, «подарки» с далёкой планеты Мор изучающим взглядом уставились на невиданное лохматое чудовище.

– Тихо, Бим! Свои! Свои! услышали Миша с Леной хорошо знакомый голос. И из космического корабля вышел их добрый друг – изобретатель Прохор Клюев.

– Ай-ай-ай! Запустили остров! донёсся и другой более веский голос. Нельзя и на неделю оставить! Стоит отвернуться кругом бардак!

– Какая неделя?! Какая неделя?!.. Здравствуйте, Пётр Данилович!.. Здравствуйте, дорогой вы наш Прохор Петрович! перебивая друг друга, приветствовали соскучившиеся Елена и Михаил.

Радость их была поистине налицо! Из Лениных глаз брызнули счастливые слёзы. Миша, не стесняясь чувств, крепко обнимал обоих Клюевых, осыпая их градом горячих возгласов разбавленным скупой мужской слезой вперемешку с колхозной бранью. Что скрывать, и профессор и изобретатель, глядя на своих верных и таких земных друзей, тоже прослезились. Остальные растроганные астронавты смеялись, кричали и катались по родной заросшей сорняком земле с чувством абсолютно совершенной эйфории!

Но счастливее всех казался лохматый пёс по кличке Бим. Напрыгавшись и налаявшись вдоволь вокруг всей ликующей людской компании, он стал гонять по всей полянке несчастных роботов, которые, не зная иных русских выражений для общения с зубастым чудовищем, кричали что есть мочи: «Лейтять утки! Утки! Два гуся-я-я!»

В скором времени всей собравшейся перед горой аудитории «банановый магнат» объявил:

– По случаю нашего благополучного возвращения, как и было всегда в таких случаях, провозглашаю сегодняшний и завтрашний дни выходными и праздничными!

Туземцы и остальные жители обросшего сорняком острова очень быстро соорудили стол и организовали банкет на природе. Пульке разлилось по крынкам. Закуска поместилась в нужное место. Кто-то нажал на что-то, и по эфиру расползлась ненавязчивая музыка.

Как и водится в подобных случаях, хозяин застолья должен был произнести умный тост. «Банановый магнат» временно отдал бразды правления собственными мозгами профессору, собрался с мыслями, быстро представил поучительную картинку и начал:

– В далёком, очень-очень-очень и очень далёком будущем, когда погибло всё человечество, выжило только две обезьяны. И одна из них решила завладеть всем миром. Тёмной, тёмной ночью она подкралась ко второй обезьяне и убила вторую обезьяну. Сбылась её мечта она завладела всем миром! Но, увы, уже никто не мог об этом узнать, ведь она осталась совсем одна… Так выпьем же за то, чтобы любая, даже самая умная обезьяна, прежде чем что-то сделать, хорошенько подумала!

Лена, сидящая рядом с профессором, со страшным интересом слушала его рассказы о планете Дивия. Весело смеялась над схожестью с цаплей искусственной секретарши Синха Зины. Сочувствовала серо-фиолетовым существам, не имеющим рта, зато имеющим огромные уши, чья способность летать не влияет на отсутствие умственных способностей. Поступок синеволосого существа с именем Алайа привёл бывшую продавщицу в восторг, а поднятие на ноги старого инопланетного космонавта, пострадавшего от путешествия на Землю, вызвал такое умиление, что на глазах её проступили слёзы. Про подвиги тайной борьбы со Скирдом Пётр Данилович предусмотрительно умолчал.

Потом разговор перешёл на Землю. Профессор не преминул пожурить бесхозяйственность островитян, до кучи обругал власти всех существующих народов и вступил в жаркий спор с одним из старейших аборигенов.

– Стоило ли стольким умнейшим учёным, – доказывал «банановый магнат». – Строить свои разумнейшие теории, делать важнейшие открытия, чтобы так называемое человечество толпа живоглотов! – благодаря этим же открытиям втаптывало само понятие «прогресс» в тупейшее болото?! Уверяю Вас, мой милый товарищ, Политика, наука, культура – всё это магнит для грязного тщеславия. Причём оно, воруя чужие идеи, нагло пользуясь чужими талантами, взбирается на самую верхушку и мягко сидит там верша свою «истину».

И аборигену не было что возразить. Он вообще не понимал по-русски.

Миша с Прохором, выйдя из-за стола, расположились на берегу озера. Зимнее время года на острове находящемся на экваториальной параллели нисколько не отражалось. Тут была даже не весна, свойственная островам такого типа в зимние месяцы, а вечное лето. Свой особый климат, как упоминалось, поддерживали специальные устройства, разработанные и внедрённые профессором в биосферу каждого метра острова. Не смотря на заросший сорняком берег, озеро дышало чистотой и приятной прохладой. Давно не видевшим друг друга друзьям было о чём поговорить. Ромашкин вёл себя странно, то ли отвыкнув от общества изобретателя, то ли стесняясь собственного неведения в некоторых вопросах. Как-то издалека, он начал говорить про неплохой урожай папайи, вспомнил вскользь об их весёлом полёте на «летающем доме», резко перевёл тему на женщин и смолк. Прохор продолжил за него: