Страница 8 из 107
– Я – Комар, со мной Немой. Мы с запада, – отозвался Комар, замедляя шаг. – А вы кто будете и каким ветром вас сюда занесло?
– Я – Кроха, со мной Дик Брага. Мы с юга, – крикнул нам маленький, подняв пустые руки над головой. – Меняться будем?
– Я не расслышал, – сказал Комар и положил мне руку на плечо, останавливая. – Что вам на нашей поляне нужно? Своей мало?
– А ты чё дерзкий такой? – вспылил бугай.
– Тихо, Брага, человек по праву спрашивает, – придержал его Кроха и уже Комару. – У нас вот какое дело: позавчера заснули в Новосёлках, а проснулись вчера здесь. Как попали сюда – хрен его знает, никто ничего не помнит. Может ты в курсе, что это за чудо с нами приключилось?
Комар, сдвинув на лоб каску, почесал затылок. Я удивился. Не то, чтобы мужики мне были симпатичны. Но опасности я от них не чувствовал. Однако, увидев оговоренный сигнал, повернулся к чужакам немного боком. Чтобы при случае незаметно достать пистолет из кармана.
– Ты в котором поиске? – между тем спросил Комар у Крохи. – Я имею в виду старшим тройки.
– Во втором, – покраснел тот.
– А всего?
– Этот поиск – пятый.
– И у вас большие потери, – понимающе кивнул Комар. – Тогда ты, конечно, не в курсе. Есть такая очень редкая аномалия, «Лешак» называется. Вы в неё и угодили. Повезло еще, что в деревне выкинуло. Могло и на дне озера – потонули бы, пока в себя приходили. Знавал я одного бродягу, так он рассказывал, что его тройку вот так, как вас, к самой АЭС занесло.
Комар посмотрел на часы, потряс рукой и снова посмотрел.
– Часы совсем сдурели, – пожаловался он. – Сколько на твоих?
– Половина двенадцатого, – сказал Кроха, глянув на циферблат.
– А дата? Какое сегодня? – продолжил Комар, подводя свои часы.
– Седьмое апреля, – сказал старший чужаков.
– Седьмое, – протянул Комар. – А я думал, уже восьмое.
Я похолодел. Седьмое число было неделю назад.
Врёт – понял я. И про часы, и про аномалию.
– И чего, всё нормально с ними было? – спросил Кроха. – С теми, что под АЭС забросило.
– Пока живы были, вроде бы нормально, – пожал плечами Комар. – Да только обратно в лагерь из той тройки только один вернулся. И тот полуживой. Вас двое было?
– Трое, – ответил Кроха и тут же получил тычок в спину от громилы Дика. – Да, ладно, – отмахнулся он. – Третьим у нас Санёк Летун.
В этот момент калитка рядом со скамейкой со скрипом распахнулась, и на улицу вышел высокий худой парень с лётчицким шлемом на голове и рюкзаком за плечами. Чужаки обернулись на звук, а мы с Комаром, не сговариваясь, выхватили оружие.
Я выбрал мишенью здоровяка, а мой напарник – Кроху. Лишь секундой позже наши противники обнажили свои пистолеты. И пошла потеха. Всё, что я знал из теории, это что при таком боестолкновении нельзя спешить. И нельзя стоять. Вот я и двинулся приставными шагами вправо. Шаг – выстрел, шаг – выстрел… Здоровяк трижды выстрелил в ответ, одна из пуль опасно свистнула у моего уха, и упал. Вскрикнув, рухнул Кроха. Что касается третьего пришельца, то при первых выстрелах он шмыгнул назад и исчез за калиткой.
Мы высадили от щедрот по обойме и перезарядили пистолеты. Оба соперника лежали на земле без движения. Комар сгорбился, прижимая руку к боку, и коротко бросил хриплым голосом:
– Третий не должен уйти.
Я одним движением скинул рюкзак и бросился в погоню. Через калитку, в обход дома-развалюхи и там увидел, как по голой, без листочка травы, земле, бывшей когда-то чьим-то огородом, бежит тот, кого Кроха назвал Летуном. Оглянувшись, он прибавил ходу, но не надолго. Ему явно мешал бежать тяжелый рюкзак за плечами. Я же бежал по отчетливому следу, быстро настигая беглеца. Тот обернулся раз, другой и вдруг скинул с плеч мешавшую ему ношу. Рюкзак гулко шлепнулся о землю, а начавшее было сокращаться расстояние между нами, стало опять расти. Я уж было подумал остановится и попробовать достать его из пистолета, но Зона решила по своему. Парень вдруг завопил, из-под его ног полетели в стороны какие-то брызги. Беглец пробежал по инерции ещё пару метров, колени его подогнулись, и он упал, не переставая голосить. Я медленно подходил к нему, а он катался по земле, обхватив колени, и крик его перешёл в дикий визг. Сделав очередной шаг, я увидел на земле большую мутную лужу, над которой вился лёгкий дымок. Я остановился и перевёл взгляд на парня. Тот часто дышал, лицо его было перекошено, глаза вылезали из орбит. Штанины снизу пропитались бордовой кровью и какой-то черной пузырящейся дрянью, которая тягучими каплями капала на землю. Стопы парня отсутствовали, как отрезало. То, что осталось от его берцев медленно сползло с ног и шлёпнулось на землю.
– Добей, – простонал он, глядя на меня с невыразимой мукой. – Добей, будь человеком.
Я медленно навёл на него пистолет и выстрелил. Голова парня дернулась, тело его обмякло.
Похоже, попал, бедолага, в «Колючую лужу». Жора эту аномалию ещё «Ведьминым студнем» назвал. Я вспомнил, как Речица с придыханием в голосе говорил: «Не дай Бог прозеваешь, вляпаешься. Сам смерть звать станешь. И не факт, что сразу придёт».
Я взвесил на руке чужой рюкзак – тяжёлый! – и пошел обратно по своим следам.
На улице рядом с лавочкой лежали тела чужаков, а чуть поодаль, прислонившись к забору, сидел Комар. Весь правый бок его гимнастёрки пропитался кровью, он хрипло и часто дышал.
Увидев меня, он уставился на рюкзак у меня в руках.
– Глянь, чего там, – попросил он.
Я придвинул к нему свою добычу. Поискал глазами наш рюкзак, достал из него пару рулонов бинта. Глядя на это, Комар деланно равнодушно улыбнулся и сказал:
– Отбегался я, похоже. Так что придется тебе, Немой, меня на себе в Лагерь волочь…
Я зубами порвал бумажные упаковки и, как смог, попытался его перевязать. Комар сначала пытался помогать, вскрикивая от боли, но быстро выбился из сил, и лишь облегчённо выдохнул, когда я завязал концы бинта у него на груди.
Передохнув, он, постанывая, потянулся к чужому рюкзаку. Вытащил из него нож-бабочку, моток бечёвки, какие-то тряпки и, под конец, три контейнера.
Пока Комар рылся в добытом рюкзаке, я зашел во двор и поискал в пристройке. Внутри пахло плесенью, повсюду висели клочья пыльной мёртвой паутины. В самом тёмном углу стояла ржавая лопата. Я взял ее и, вернувшись на улицу, сел на лавочку.
Комар курил, откинувшись спиной к забору. Рука с сигаретой дрожала. Глянув на меня, он начал надрывно кашлять.
– Две грозди «Железного винограда» и «Морская звезда», – наконец выговорил он сиплым голосом. – В следующий поиск можем в Лагере отсыпаться. Ломоть против не будет.
Лицо его бледнело на глазах. Лоб покрыла испарина. Он часто и хрипло дышал, то и дело, морщась от боли.
– Оно того стоило? – спросил я.
Комар снова навёл на меня мутный взгляд:
– Немой заговорил? Не к добру. Ах ты сквозняк тоннельный, слюни до пояса… Лопату принёс… Ты меня хоронить меня вздумал?!
Он пошарил по себе и попытался вытащить из кармана пистолет:
– Врешь, укурок! Это я тебя похороню!
Сил достать оружие у Комара не хватило, и он бессильно уронил руки. Глаза его закатились, голова упала на грудь, которая то судорожно вздымалась, то опадала.
Перед тем, как закопать чужака, назвавшегося Крохой, я снял у него с руки электронные часы. Циферблат был заляпан грязью и весь в трещинах, под которыми расползлись черные пятна. Ни числа, ни даты на них не было видно. Интересно девки пляшут. Так как же он по ним дату смог определить?
Я хотел было показать часы Комару, но опоздал. Мой напарник уже умер: не меняя позы, и не приходя в сознание.
Пришлось копать лишнюю могилу. Когда я закончил, солнце клонилось к закату.
Помимо всего прочего, моей добычей оказались ещё и полбуханки хлеба с тремя банками тушёнки. Так что ужин у меня получился королевский. Нашлась в рюкзаке и бутылка водки, но её я, после минутных колебаний, разбил о кирпичный угол дома, у которого развел костёр. Напиться хотелось – зверски.