Страница 101 из 107
– Дрянь табак.
– Почему? – выдавил из себя Пыж.
– Тут всё по уму устроено, – будто не услышав вопроса, сказал Полтораш. – Как я кончусь, сверху упадёт такая цепочка, похожая на смывалку в туалете. Дернешь за неё, подо мной дверцы распахнутся и мой трупешник улетит…
Он снова затянулся окурком сигары, дёрнул головой, сдерживая новый приступ кашля.
– Я всё спуститься хотел, глянуть, куда же это все эти покойники падают? Но лифт туда не идёт. А своими ногами спускаться долго. Да и как‑то стрёмно.
Он хохотнул и скривился от боли:
– Прикинь, мне – и стрёмно!
Он выкинул дымящийся окурок сигары на пол снова пошарил в кармане достал окурок чуть побольше, прикурил его, снова закашлялся. Поморщился.
– Да что ж такоё!
Пожевал почти чёрными губами, выплюнул кровавую слюну.
– Так о чем это я? А – про «смывалку»! Потянешь, дверцы откроются. Отпустишь – и снова станет гладкий пол. Хоть прыгай! Потом руку приложишь – и покатишь себе вверх, к небесам… Если не дурак, так ещё и соврёшь своим, что я, мол, самого Полтораша завалил… И коготь в доказательство возьми. У него проникающая знаешь какая? Рельс насквозь. И хоть бы хны…
Голос его слабел с каждым новым словом. Перешёл в невнятное бормотание. Совсем затих. Полтораш уронил голову на грудь, закрыл глаза. Бушующий под закрытыми веками багряный огонь медленно угасал.
Пыж медленно встал на ноги. Огляделся. Обещанной «смывалки» нигде не было видно. Толкнул ботинком обломок руки. Попробовать приложить её? Морщась от отвращения, поднял её, шагнул к сканеру…
– Скажешь своей Алесе, что сука она, – раздалось у него за спиной. Негромко, но очень неожиданно. Пыж выронил обломок руки, резко обернулся, наставив дрожащий ствол автомата на Полтораша. А тот снова открыл глаза. И были они мертвенно чёрные. Пустые. И только глубоко‑глубоко мерцали две багряные искорки.
– Скажешь: тварь она поганая! Похлеще меня! – продолжил бормотать Полтораш, кивая головой, будто борясь со сном. – Жил я себе не тужил, а тут на тебе – смысл искать вздумал. И что в итоге? Жратва да душегубство! Пожрать, погубить – и по новой. И так без просвета – пятнадцать лет. А я ведь ни запаха, ни вкуса не чувствую… Только боль, которой, как ты говоришь, нет. Знаешь, как «небольно», когда тебя за кишки тащат на ковёр к Монолиту?
Он замолчал, продолжая кивать. Вдруг, на очередном кивке, позвоночник на его шее сухо треснул, и к ногам Пыжа покатилась было дырявая голова Полтораша, но по пути рассыпалась в труху, в которой шевелилось что‑то мелкое, отвратительное…
Пыж отпрыгнул, зацепившись за что‑то шлемофоном. Обернулся. С потолка свисала покрытая пятнами окиси металлическая цепочка с керамическим набалдашником на конце.
Отступил к стенке лифта, осторожно потянул за «смывалку». Под смятым и залитым бардовой слизью плащом с лязгом откинулись вниз две створки и останки легенды Зоны по имени Полтораш рухнули в неведомую бездну.
37. Карман
Алеся упала когда они поднялись на минус второй этаж.
Вот только что она бодро шагала по лестнице, как вдруг, с тихим стоном, рухнула на усеянный битой плиткой пол, да так и осталась лежать.
– Твою мать! Как не вовремя! – выругался Бек, не успевший её подхватить. Он приподнял девушку за плечи – на её щеке наливалась кровью небольшая ссадина – подхватил под колени, поднял.
– А говорила: на сорок минут хватит, – сказал Баркас. – А тут и получаса не прошло. Полностью вырубилась?
Бек, молча, кивнул.
Минус второй этаж представлял собой большое помещение, освещённое пунктиром ламп дневного света под высоким, метров десять, потолком. В центре находилась здоровенная железная ёмкость, опутанная всякими трубами, а больше здесь ничего и не было.
Хотя – нет. Присутствовало что‑то такое в воздухе. Он как бы слегка светился, а ещё – потрескивал и пах озоном.
Бек покрутил головой, осматриваясь.
– Ну, и дальше что? – задал он вопрос, висевший в воздухе.
– Встреча назначена в полдень. А сейчас без пятнадцати одиннадцать, – сообщил Баркас, глянув на свой ПДА. – Так что ждем и надеемся, что Монолит не заставит себя ждать.
Он ещё раз посмотрел на прибор на своём запястье, нахмурился, тряхнул рукой, снова глянул.
– Вчера показывал тридцать процентов заряда, а сейчас почему‑то пятьдесят. И значок мигает, будто я его на подзарядку поставил, – прокомментировал он.
Голос его отдавался небольшим эхом.
– Ну что – располагайтесь, кто как сумеет, – сменил он тему. Снял с Зины, которую он вёл за руку, танкистский шлем, и усадил на него девочку.
Бек поискал глазами место, где бы положить Алесю, нашёл пятачок с уцелевшей плиткой, аккуратно присадил её, снял с плеч рюкзак, тихонько опустил девушку на бок.
Снял и свой рюкзак и сел рядом, прислонившись спиной к стенке.
– Может, позавтракаем, – предложил он, доставая несколько свёртков и две банки тушёнки.
Пыж выделил из своих запасов полную бутылку воды, полбатона и банку сгущёнки.
Баркас добавил к общему столу тонкую палку сухой колбасы и половинку хлеба. Достал нож, вскрыл банки, и стал ловко делать бутерброды, укладывая их на расстеленный кусок целлофана, который он достал из своего рюкзака.
– Чаю бы, – сказал Бек.
– Дров нет, – сказал Баркас, передавая Зине большой ломоть хлеба с толстым слоем тушёнки. – И с вентиляцией тут неизвестно как. Надымим. Вдруг хозяин осерчает.
– А будет ли он, этот хозяин? – буркнул Бек.
Баркас пожал плечами, указал на гору бутербродов:
– Налетай! – какое‑то время все молчали, пережёвывая и запивая водой.
Пыжу, который все никак не мог отойти от смерти Полтораша, совсем не хотелось есть. Он подержал в руке краюшку батона, намазанную сгущенкой, отложил его обратно на целлофан. Снял все в дырах ботинки. Осмотрел забинтованные ноги. Обулся снова. Взгляд его бесцельно блуждал по комнате. Остановился на рюкзаке Алеси, стоявшем рядом с лежащей девушкой. Ему вдруг показалось, что тот шевельнулся. Он нахмурился, вытер тыльной стороной ладони глаза… Вот – ещё раз!
– А ты чего не ешь? – спросил его Баркас.
Не отвечая, Пыж подошел к Алесе, склонился над её рюкзаком. Тот снова вздрогнул и дёрнулся в сторону. Пыж отстегнул покрышку, засунул руку и тут же её одернул, отшатнулся. Внутри явно что‑то шевелилось.
– Что там? – спросил Бек, подходя к нему и, сам увидев шевеление, выкрикнул. – Ух, ё!
Пыж вытянул шею, заглядывая внутрь. Потом решительно запустил внутрь рюкзака руку, достал из него черный целлофановый мешок, внутри которого что‑то дёргалось и извивалось.
– «Карман»! – воскликнул Бек. – По ходу – заработал.
– Я слыхал, – сказала Баркас. – Что около Монолита всё заряжается. А я думал мой ПДА «глючит».
Пыж достал из мешка скрученный в спираль артефакт, привстал на носки, прижал один конец к стене повыше, и «многоножка» тут же стала ввинчиваться «коготками» в бетон. С шорохом развернулась на всю длину, цепляясь за стену. Её головка, похожая на бегунок замка‑молнии засветилась голубоватым свечением.
Вчера вечером Алеся несколько раз пыталась активировать «Карман». Но он, ни в какую, не желал держаться на стене квартиры, в которой они остановились на ночлег. И уж тем более никакого свечения «бегунка» не наблюдалось. А тут – чуть ли не сам на стену запрыгнул.
– Обалдеть! – сказал Баркас.
Бек присел рядом с Алесей. Потряс за плечо.
– Алеся, – впервые он позвал её по имени и сам удивился, как легко это вышло. – Алеся – «Карман» заработал.
Нет. Не дрогнули ресницы, не сбилось с дыхание. Девушка никак не показала, что услышала.
– Может открыть? – спросил Пыж.
– И что ты там будешь делать? – спросил Бек. – Ты не знаешь Гробовщика, Гробовщик не знает тебя… О чём вам разговаривать?
В этот момент Зина дернула Баркаса за рукав и указала пальчиком на стену напротив. А оттуда, как ни в чём ни бывало, вышел толстяк в чёрном камуфляже, в каком любят щеголять столичные ОМОНовцы. Увидев этого человека, Баркас побледнел, сделал движение, будто пытаясь заслонить собой Зинку. А тот лёгкими шагами подошёл к Беку и спросил: