Страница 56 из 180
Давид тащился следом за Семёнычем, усердно пригибаясь, ведь над головой свистели пули и осколки от снарядов. Отчим шагал более уверенно, выпрямившись в полный рост, явно не боясь быть раненым шальной пулей.
– Привыкай... – Поучал пасынка Семёныч. – Ты должен знать, откуда по тебе ведут огонь; ориентироваться на поле боя; кто, сколько, из какого оружия. Из этих нацистов-молокососов такие же воины, как из меня архиепископ. Совсем ополоумели... Палят куда попало.
За всю дорогу герой не проронил ни слова, лишь хлюпал носом. Поминутно растирая бегущую из носа кровь ладонью, он в считаные минуты стал похож на выходца из ада. Семёныч всячески убирал взгляд от лица пасынка, стараясь разбавить обстановку различными монологами:
– Слышишь, будто шорох? Это 5/45 калибр. АКМ или АКСУ... Вот, слышал хлопки басистые? Это пулемёт строчит.
– Гранат не бойся, эти олухи вообще воевать не умеют. Видишь вон того в фуражке? – Произнёс отчим, протягивая герою небольшой, но мощный военный бинокль.
Приставив бинокль к глазам, Давид смог разглядеть небольшую группу фашистов, укрывшихся за бетонными блоками на другом берегу реки.
– Который? Они тут все в фуражках? – Недоумевая, спросил герой.
Семёныч сменил рожок в снайперской винтовке и лёг на траву, одёрнув рукав Давида, приказывая поступить так же.
– Вон тот ушлёпок с козлячьей бородкой.
Давид сфокусировал резкость на молодом работорговце, прильнувшем пузом к плите и палящим из своего автомата куда-то в темноту по предполагаемому противнику. Его юное лицо, поросшее совсем ещё редкой бородёнкой, было знакомо Давиду. Герой не раз сталкивался с этим человеком за время плена. Пару раз он приносил рабам пищу и, по всей видимости, это был один из тех работорговцев, что притащили его в это богом забытое место.
– Присмотрись, у него в подствольнике автомата граната заряжена. Вон как боёк блестит! Запомни, никогда не оставляй гранату в подствольнике! Надо выстрелить? Заряди и тут же стреляй! А не то будет как вот с этим...
Винтовка отчима выстрелила, хотя из-за специальных глушителей звук раздался глухой и приглушённый, будто удар плётки. И на позиции бандитов раздался взрыв, разнося козлобородого на кровавые ошмётки и калеча осколками рядом находившихся его товарищей по оружию.
– В боёк бей и будет всё окей! – Почти в рифму проскандировал довольный собой отчим.
Они поднимались вверх по склону, двигаясь вдоль берега реки. То и дело, цепляясь за корни деревьев и кустарник, они рисковали сорваться и скатиться по склону прямиком на отполированные волнами булыжники. Подъём был тяжёлым и, забравшись наверх, Семёныч дал время на короткую передышку. Давид тут же упал на спину и принялся растирать натёртые до крови полосы, оставленные наручниками.
– Куда мы идём? – Поинтересовался герой, немного отдышавшись.
– На вот, подкрепись... – произнёс отчим, давая в руки пасынку завёрнутый в материю кусок хлеба и жареную рыбу. – Сейчас найдём Толика, и вместе будем решать, что дальше делать...
– Толика... это рыбак, который?
– Он самый. Лопай быстрее, нам надо спешить.
Давид по-быстрому закинул в рот незатейливый ужин и последовал за отчимом, огибая мощные стволы деревьев. Вскоре впереди показалось небольшое полуразрушенное здание без крыши, и отчим перепрыгнул через пустой оконный проём. Герой последовал следом за ним.
Напротив, уцелевшей соседней стены, прислонившись к ней спиной, находился дед-рыбак. Он был одет в точно такой же наряд, как и отчим; у его ног лежал старенький охотничий карабин с прилаженной к нему мощной оптикой. До ушей героя донеся храп, и в следующее мгновение рыбак открыл глаза и уставился на них мутным взглядом. Через пару секунд мутная пелена спала с его глаз, и он, по-видимому, вспомнил, где и для чего он находится. Зевнув своим беззубым ртом, он пробурчал себе в бороду:
– Чего-долго-то так? Я тут уже не знаю, чем заняться – все патроны выстрелял, пока этих детишек распугивал.
– Прости, Толян, так получилось. – Ответил отчим, протягивая старику руку и помогая ему подняться на ноги. – У меня к тебе ещё одна просьба... Уважишь?
– Что за просьба? – Непонимающе поинтересовался дед, переводя взгляд с Семёныча на Давида.
– Там в плену девчонка осталась. Ну, та, которая с нами приходила. Черноволосая такая! Помоги, а? Я в долгу не останусь, ты же знаешь...
– Эхе–х-е–х-е, – горестно вздохнул старик, почёсывая поясницу, – стар я стал для всех этих побегушек. Постой, а как же тот армян? Собор? Самир?