Страница 143 из 180
Давиду было плохо видно, но он, затаив дыхание, наблюдал, как его друг, что-то покрутив (а может, и нажав), включил механизм. На его глазах куб разложился на два обоюдоострых лезвия с длинной пикой посредине. Секира доходила Фёдору до плеч, и он покрепче сжал её рифлёную ручку своими мозолистыми ладонями. Прикинув вес блестящего даже во тьме хлева оружия, Федя довольно промычал и с преданностью уставился на Давида.
– Вперёд! – Скомандовал герой, и толпа узников с безумными криками ломанулась наружу.
Фёдор, занося над головой секиру, с молчаливой яростью обрушился на стоящих рядом двух каннибалов. Лезвия быстро взметнулись, кинув лунный отблеск, и с хрустом впились в тело, разрубая плоть и ломая рёбра. Прежде, чем эти двое успели взяться за оружие, они рухнули на землю, перерубленные от плеча до таза.
Давид, пробежав по липкому и горячему, с прыжка обрушил молот на голову Ясеня, получая удовольствие, видя, как ломается череп врага под ударом кувалды, глазные яблоки лопаются, а язык глупо вываливается наружу.
Лиственница схватился за болтающийся на поясе нож, но Давид предусмотрел и это. Он пнул врага в грудь ногой и тот, зацепившись за лежащее у костра бревно, завалился прямо на раскалённые угли. Рожа Лиственницы перекосилась в гримасе боли, и до рецепторов героя дошёл запах палёного мяса. Выкатившись из костра, он начал визжать, будто свинья и кататься по земле, но его крики прекратил бывший голова.
Узник, наскочив на барахтающегося по земле Лиственницу, начал лихорадочно наносить удары маленьким кривым ножом. Лезвие с хрустом разрывало человеческую плоть. И когда Лиственница с криком и плачем протянул руки к узнику, голова быстрым ударом прошил его ладонь насквозь.
Герой осмотрел поле боя, и как бы ни одолевала его сейчас злоба и торжество, ужаснулся от увиденного. Повсюду носились ополоумевшие узники, режа, будто скот, валяющихся на земле пьяных каннибалов. Промелькнул силуэт Фёдора. Тремя ударами своей страшной секиры он выломал дверь одной из изб и ворвался внутрь. Изнутри избы послышался шум бьющейся посуды и пронзительный женский крик. Стародуб отбивался от наседающих на него троих узников, включая и бывшего голову, с зажатыми в руках обоюдоострыми ножами.
Один из пленников выхватывал из костра горящие поленья и с хохотом забрасывал их на крыши изб, крича и пританцовывая от радости. Соломенные крыши вспыхивали моментально, озаряя звёздную ночь ярким дико пляшущим светом. Обитатели изб с ужасом выбегали на улицу, где их поджидали ополоумевшие от запаха крови узники.
Федя, не помня себя от ярости, с жутким хрипом носился по полю боя, рубя каннибалов направо и налево своим страшным оружием.
Давид бросился к привязанному к крыльцу медвежонку. Завидев приближающегося хозяина, Миша забился в путах больше прежнего и жалобно заскулил. Ему не составило особого труда освободить питомца из хитроумной петли. Позади послышались шаги, и освобождённый от пут Миша тут же кинулся за спину героя. Раздался сдавленный девичий крик и, обернувшись, он увидел валяющуюся на земле Берёзку.
Миша вцепился в руки девушки, в ладони которой был зажат длинный узкий кинжал. Девушка кричала и извивалась, молотя кулачком по морде медвежонка, но тот не отпускал хватки. Из разорванных острыми клыками вен на руке начала сочится кровь, медленно пятная белую как снег кожу. Её молящие глаза встретились с глазами героя. В них он прочёл мольбу и ужас. Её тоненькие пальчики разжали эфес кинжала, и Миша, тут же бросив руку, вцепился в лицо девушки.
Берёзка издала душераздирающий крик и, позабыв обо всём, начала прикрывать своё лицо руками. Медвежонок рвал плоть пастью. Добравшись до пухленькой щеки девочки, он вцепился намертво в неё своими маленькими острыми зубками и стал отрывать кожу и плоть, дёргаясь всем телом.
Стародуб покончил с тремя противниками, и, завидев попавшую в беду дочь, не помня себя от гнева, бросился на помощь. Позади остались лежать трое зарезанных узников, включая и бывшего голову. Давид встретил его на полпути, перешагнув через хрипящую Берёзку и Мишу. Он принял пару быстрых ударов на рукоятку кувалды, но, как бы ни был он быстр, его противник был в два раза быстрее.
Вожак каннибалов крутился, будто смертоносный вихрь, нанося молниеносные удары и выпады. Герой блокировал их с трудом, пару раз бородачу удалось нанести ему незначительные ранения, но бой продолжался. Давид не рисковал пустить в ход кувалду, так как это было слишком медлительное оружие, он только и мог, что отражать удары и держать противника на расстоянии.
Со стороны леса послышался шум и звуки выстрелов, на поляну выбежало с десяток караульных. Вооруженные до зубов, они сжимали в руках дробовики и ружья, и, держась плотным строем, принялись отстреливать безоружных узников.
Перед глазами сверкнула яркая вспышка, а затем последовал громогласный взрыв. Стоящих плотной группой дозорных на глазах разорвало на части, окрасив землю и деревья дерьмом и потрохами. Кого не разорвало, тот упал на землю как подкошенный, а рядом с героем зашелестели осколки.