Внутри

Продолжая еще что-то говорить, он уже ухватил под руки обалдевших от такого напора поэтов и потащил их за собой. Однако у самой двери Гумилев уперся и решительно возразил:

- Постой, Сергей! К сожалению, я не могу пойти с вами. Только не сегодня. У меня есть одно неотложное дело. И мне было бы очень приятно, если бы вы мне помогли.

- Да что ты будешь делать с этими трезвенниками! – всплеснув руками, вскричал Есенин. – Ну, да ладно. Говори, что за дело у тебя.

- Оно касается Мари.

- Кого? – переспросил Маяковский.

- Марии Степановны.

- Впервые слышу. А ты, Сережа, знаешь ее? – обратился Владимир к другу.

- Нет, - откликнулся тот. – Кто такая?

Николай, который почему-то был уверен в том, что Мари здесь известна каждому, был настолько ошарашен, что не сразу нашелся, что ответить. Наконец, он пришел в себя и осторожно уточнил:

- А имя Бартран де Бо вам о чем-то говорит?

- Француз? – удивился Сергей. – Нет, я с ними не общаюсь. Какие-то они… другие что ли. В общем, мне с нашими как-то проще и милее.

- Все понятно, - сокрушенно ответил Гумилев и хотел уже откланяться, как вдруг Маяковский остановил его, по своему обыкновению достаточно бесцеремонно схватив за руку:

- Слушай, я вспомнил, что ко мне недавно подходил Эдгар По. Знаешь его? Он тоже здесь. Так вот, он тоже задавал похожие вопросы – я, помнится, еще посмеялся: По ищет Бо. Забавно, не находите?

Николай, не дослушав до конца, стремительно вышел из храма и напрямик отправился к дому писателя – благо дороги в этом мире всегда приводили куда нужно. Всего несколько поворотов – и он едва не столкнулся с Эдгаром, который также куда-то торопился.

- Простите, я вас не видел, - пролепетал Николай, от неожиданности растерявший весь свой словарный запас.

- Ничего страшного, - улыбнулся Эдгар. – Мы с вами знакомы?

- Я Гумилев. Николай Гумилев, поэт.

- Извините, никогда не слышал.

- Ничего удивительного. Но это не имеет сейчас значения. У меня к вам есть важный разговор.

- Я бы с удовольствием уделил вам несколько минут, но меня ждут дела, которые не терпят отлагательства.

- Мне необходимо поговорить с вами о Мари.

Эдгар, который уже был готов уйти, остановился, услышав знакомое имя, и с удивление взглянул на собеседника.

- Откуда вы ее знаете?

- Это долгая история, - Николаю не хотелось посвящать кого-либо во все подробности их взаимоотношений с девушкой. – Вы знаете, где она?

- Нет, к сожалению, - ответил Эдгар. – Но я слышал, что Гипатия может…

Гумилев, который выжидающе смотрел на По, с удивление увидел, что тот продолжал шевелить губами и даже жестикулировал, но слышно ничего не было, а сам образ Эдгара поблек и стал походить на старую фотографию – через несколько секунд по всему его телу пошли трещины, и уже в следующий момент его не стало. Николай едва успел отскочить в сторону, когда пепел, в который превратился писатель, разлетелся во все стороны, образовав небольшое подобие тумана вокруг. Когда взвесь, поднявшаяся в воздух, осела, он сделал несколько шагов вперед, чтобы рассмотреть место, где только что стоял Эдгар. То есть ему показалось, что сделал – Николай споткнулся на ровном месте и по инерции нырнул вперед головой, выставив руки перед собой, однако удара о землю не почувствовал, и последнее, что он увидел перед тем, как рассыпаться в пыль, стали яростные глаза Мари, горящие зеленым огнем.

Если бы кто-то проводил перепись населения мира Гипатии, то, сверив списки, пришел бы к выводу, что в нем наметился демографический кризис – в один момент из него бесследно исчезли несколько сотен жителей, земная жизнь которых умещалась в определенный промежуток времени. Неизвестная напасть не щадила никого – ни молодых, ни старых, ни мужчин, ни женщин. Люди самых разных национальностей, которым не посчастливилось родиться позже пятнадцатого века, словно растворялись в воздухе – поэты, художники, ученые, мыслители, изобретатели, только что болтавшие друг с другом, вдруг замолкали на полуслове, их лица становились серыми и безжизненными, а потом они просто исчезали. Свидетелей таких случаев было множество, но никто из них не мог сказать, что же происходит, и, главное, никто не мог с уверенностью утверждать, грозит ли ему самому такая же участь. В начавшейся панике только Гипатия сохраняла спокойствие – она была единственной, кто знал, что и кто стоит за всеми этими исчезновениями. Кроме того, она знала еще кое-что, о чем остальные забыли: ничего и никогда не пропадает бесследно. Но женщина молчала, и ее можно было понять. Мари готовилась к финальной схватке, и ей нужна была армия. Войско, состоявшее из тех, кто был принесен в жертву ведьмой.

- Не думаешь, что их нужно было хотя бы предупредить обо всем? – Гипатия, до этого молча наблюдавшая за Мари, которая сидела с закрытыми глазами за столом, наконец, не выдержала.

- Зачем? – девушка была совершенно спокойной.

- Хотя бы затем, чтобы у людей был выбор.

- Извини, но это слишком большая роскошь для меня сейчас. К тому же никто из них не пострадает, каким бы не был исход.

- Да, но ты не предоставила им возможности отказаться.

- Конечно, - Мари посмотрела на Гипатию так, словно та была с другой планеты. - Я не совсем понимаю тебя. Ты бы хотела, чтобы я потратила еще кучу времени на уговоры и споры? Ты знаешь, я устала задавать вопросы там, где ведьма просто берет. Пока я не стану действовать так же, она всегда будет на несколько шагов впереди. Я устала от этой погони.

- Будешь равняться на нее – станешь такой же.

- Не сделаю этого – потеряю Бартрана. Теперь речь идет уже о моем праве на выбор. За свои действия я отвечу перед теми, кого я втянула во все это. К тому же я ведь не планирую полномасштабных военных действий с пушками и стрельбой – нет, мне нужна их сила и только. Как только все закончится, все они вернутся на свои места – независимо от исхода. Считай, что я их просто одолжила.