Страница 18 из 123
Но следующий шаг я сделала через силу. Что-то невидимое было рядом со мной. Оно не удерживало, нет – но словно касалось с мольбой: не надо, остановись. Видимо, что-то подобное испытывал и Костя. Он с досадой дернул плечом, как будто стряхнул невидимую руку, и схватил шар.
Меня словно ножом полоснуло. Разочарование, злоба, зависть рвали на части. И вдруг отпустили. Облегчение было таким сильным, что я рассмеялась и села на траву. Покосившись в мою сторону, Костя прижал к себе шар - нежно, как ребенка - и стал всматриваться в него. Он наклонял голову все ниже и ниже, и мне показалось, что его вот-вот затянет внутрь, целиком, словно и не было никогда.
Вдруг Костино лицо сильно побледнело и странно исказилось. Как будто на мгновение стало не в фокусе. Или это поплыло у меня в глазах? Но нет, все окружающее по-прежнему выглядело четким. Костя покачнулся и выронил шар. Коснувшись земли, погремушка подпрыгнула, медленно поплыла к озерцу и остановилась над ним – на том самом месте, откуда Костя ее взял.
Я подскочила к брату, и, если б не поддержала, скорее всего, он бы упал. Его била крупная дрожь, он смотрел на меня – и словно не видел.
- Костенька! Костик! – закричала я.
- А? Что? – он вздрогнул, как будто разбуженный. Наконец его взгляд прояснился. – Ленка, я заглянул в него! Там!..
- Что? Что ты там увидел?
- Я не знаю. Это… это… Нет, я не могу описать.
Он махнул рукой и пристально уставился себе под ноги, словно пытаясь смотреть сквозь землю – да нет, он и в самом деле пытался, но ничего не получалось. Я поняла это по тому, что Костино лицо мучительно скривилось и покраснело, на лбу выступили крупные капли пота. Четко прорезались скулы, побелели сжатые в кулаки руки. Он напрягся, как будто пытался раздвинуть пласты земли волевым усилием.
- Дьявол! Не получается! – заорал Костя и с силой топнул ногой. – Ничего не получается. Не вижу!
Кровь отлила от его лица, и оно стало голубовато-бледным, как снятое молоко.
Он снова и снова пытался увидеть что-то в земле, под землей, глядя вниз совершенно безумными, выпученными, немигающими глазами. Я вспомнила дневник дяди Паши – он описывал это видение как нечто естественное, не требующее усилий. Словно пласты земли под его взглядом раздвигались, расходились в стороны, позволяя рассмотреть все, что они скрывали в своей толще.
- Может, должно пройти какое-то время? – предположила я, испытывая странную смесь разочарования, облегчения и надежды. – Может, надо подождать?
Он посмотрел на меня с такой ненавистью, что я невольно сделала шаг назад. Ничего не ответив, Костя сильнее сжал кулаки, нагнулся – ниже, еще ниже. Комар устроился у него над глазом, но он даже не обратил внимания. Я хотела смахнуть, и Костя оттолкнул меня с такой силой, что я шлепнулась на пятую точку, да так и осталась сидеть.
От напряжения по его лицу пробежала судорога, веко мелко дрожало. Он переходил с места на место, шептал что-то, закрывал глаза и снова пристально, не мигая, смотрел себе под ноги.
Я не знала, сколько прошло времени. Десять минут - или полчаса?
- Костик! – тихо позвала я.
- Отстань от меня! – срывающимся фальцетом крикнул он и бросился карабкаться выше по склону.
- Подожди! Костя! – вскочив на ноги, я рванулась было за ним, но поскользнулась на прошлогодних листьях и съехала обратно к источнику.
Нежный звон заставил меня обернуться. Шар по-прежнему неподвижно висел над водой, по его гладкой поверхности бежали переливы невероятно красивых оттенков. Все тот же тихий голос нашептывал что-то. Я не разбирала слов, но мне казалось, что я понимаю его и так. И уже соглашалась – с чем? В сиянии я видела какую-то светлую фигуру, которая манила меня к себе. Я сделала навстречу шаг, потом еще один, еще…
Неприятный, как скрежет металла по стеклу, звук остановил меня в метре он шара. Доносился он откуда-то сверху. С трудом подавив досаду, я подняла голову и увидела Костю.
Он лежал под сосной, изо всех сил колотил по земле кулаками и то ли рыдал, то ли выл. Громко, со злобой, как противный, избалованный ребенок, которому не купили двадцать пятую по счету машинку. Пригоршнями рвал траву, впивался ногтями в землю – и выл. Мне показалось, что он сошел с ума. На мгновение захлестнула с головой черная паника. Кругом тайга, ни души, лишь я – и спятивший братик. А Генпетрович прилетит только завтра. Мне захотелось завыть вместе с Костей.
Когда мы были маленькими, он частенько устраивал истерики с дикими воплями, валяньем по полу и битьем об него головой. В таких случаях бабушка сладко пела: «Котенька, маленький, успокойся, детонька», папа хватался за ремень, а мама пыталась урезонить его сентенциями типа: «Ну как не стыдно, большой ведь уже парень!». А мне Костя был в эти моменты просто отвратителен. И только с огромным трудом я могла убедить себя, что так нельзя, что это же мой брат, которого я должна любить, каким бы глупым и противным он ни был.