Страница 120 из 123
Палата, где я лежала, была почти такой же, как в прошлый раз. Наверно, все интенсивные терапии одинаковые. Но если тогда мой врач был похож на Бармалея, то этот смахивал на Айболита: маленький сухонький старичок в белой шапочке, которая сползала с его густой седой гривы.
- Закрытая черепно-мозговая, барышня, - ответил Айболит, исследуя мои глаза с помощью ручки-фонарика. – Ушиб мозга. Гематомка. Вы уж извините, пришлось немножко вскрыть вам голову. Неделю пролежали в коме. Но теперь все будет в порядке. Полежите немного и выйдете как новенькая.
- Но как?.. – язык ворочался с трудом. Может быть, потому, что там, в другом измерении, я слишком долго молчала? Или просто из-за этой самой черепно-мозговой травмы?
- Как это произошло, вы хотите сказать? – врач сосредоточенно вырисовывал молоточком вензеля на моих ступнях и наблюдал за реакцией. – Точно неизвестно. Вас и еще двоих нашли у парадного без сознания. Судя по всему, скорую вы вызвали сами, звонок был с вашего телефона.
- Мои брат и муж – как они? – слово «муж» само слетело с языка. Я впервые назвала так Никиту, и это мне, пожалуй, понравилось.
- У них ножевые ранения. Ваш брат в реанимации, тяжелый, но стабильный. Сердце было задето, много крови потерял. А мужа вчера перевели в палату. Селезенку удалили, но ничего страшного. А вы, судя по всему, упали и сильно ударились затылком.
- А его поймали? Который нас?..
- Который на вас напал? Нет. Полиция ищет, но… будем надеяться, что найдут. А теперь я позову сестру, она сделает укольчик, и вы спокойно поспите. Все будет хорошо, я вам обещаю.
Сначала я спала почти круглые сутки, глубоким сном без сновидений. Это было наслаждением: проваливаться в мягкую теплую черноту. Потом пришли сны – яркие, с увлекательным сюжетом, как в детстве, когда по утрам так не хочется просыпаться. Но просыпаться приходилось - в семь утра влетала медсестра с градусником. Почему измерить температуру нельзя попозже, так и осталось для меня загадкой. Видимо, это был древний священный ритуал, нарушить который отечественное здравоохранение не решится никогда.
Через неделю Айболит забеспокоился. Я продирала глаза только для медицинских и гигиенических процедур. Ну, может, еще попить и поесть немного. Уколы для «спокойно поспите» отменили. Но я продолжала спать. Меня стали будить и пытались согнать с постели, пугая атрофией мышц. Первая попытка дойти до туалета кончилась тем, что я грохнулась в обморок через три шага и не могла очнуться целый час.
Тогда меня снова тщательно обследовали, но причин слабости, головокружения и обмороков не нашли. Объявили, что это «последствия травмы» и прописали безумные лекарственно-витаминные коктейли всеми способами – внутривенно, внутримышечно, пилюльно-микстурно, спасибо хоть не через клизму.
Первое время такое положение дел меня даже радовало. Это означало, что между мной, Никитой и Костей не осталось невидимой энергетической связи, и я не краду у них жизненную силу. Но время шло, они, как мне говорили врачи, поправлялись, а я так и оставалась амебой, которая от слабости с трудом открывала глаза и шевелила языком. А что, если теперь все было как раз наоборот – что, если теперь они забирали у меня ту энергию, которую я накопила, вытягивая из тех, кого «лечила»? Говорила же Царица ночи: «сама сдохнешь».
Снова умереть – на этот раз по-настоящему?! И что там будет? Опять пыльная гора? Или действительно ад? Или… вообще ничего? Я уже забыла, как совсем недавно мечтала о черном небытии. Да, это была бы подлая ирония судьбы: понять то, о чем так долго думала, чтобы не успеть этим воспользоваться.
Дьявол не появлялся, Царица ночи тоже молчала. Если мысли о них и приходили в мою бритую голову – бинты сняли, и под ними оказалась не слишком аккуратная плешь с некрасивым красным шрамом и пробивающейся колючей порослью, - я старательно гнала их. Так тщательно оберегают чуть поджившую болячку. Подумаю об этом потом, говорила я себе, как Скарлетт О’Хара. Потом - когда… если поправлюсь.
Никита сильно похудел, глаза запали. С отросшими волосами и не слишком аккуратной щетиной он выглядел немного бомжевато. Впрочем, по сравнению со мной – звезда Голливуда. Он сжал мою руку, и я вдруг почувствовала себя не такой слабой. Как будто силы вливались в меня через его пальцы. Что это? Самовнушение – или?..
Я пристально посмотрела на Никиту – или сквозь Никиту, и все поплыло, но это была обычная рябь в глазах. Зрение меня время от времени подводило, словно бинокль со сбившейся настройкой. Я перевела взгляд на медсестру, пытаясь заглянуть под ее халат, обтягивающий пышные телеса. С тем же результатом.
- Знаешь, Кит, кажется, я больше не вижу… ну… людей. Изнутри, - сказала я.
- Разве это плохо? – удивился он. – Может, все кончилось?
Как-то я читала, что, с точки зрения морфологии, слова «начало» и «конец» - близкородственные. Однокоренные. В статье подробно объяснялось, каким образом они превратились в антонимы, но мне подобные филологические тонкости были чужды. Тем не менее, это подтверждало теорию о том, что конец – понятие эфемерное. Конец одного – начало для другого. Поэтому, как ни хотелось мне поверить в то, что «все кончилось», получалось плохо.