Пророк, огонь и роза. Ищущие

Было уже достаточно поздно, однако Андо, как и Райко, не спал. Родом он был из маленькой деревушки, жители которой ложились спать с заходом солнца, поскольку знать не знали о том, что такое фонари, а свечи ценили на вес золота, и первое время Андо был настолько взбудоражен возможностью использовать для работы ночное время, что не ложился спать до рассвета.

Со временем он избавился от этой привычки, однако порой, когда был слишком захвачен каким-то делом, по-прежнему ложился спать слишком поздно. Он постоянно что-то мастерил — корзины, рамы для картин, ящики для столов, а также расписывал шкатулки, ширмы, веера.

Ниси смотрела на это с улыбкой — какой смысл трудиться над предметами мебели и обихода, если они могут заказать всё то же самое, выполненное лучшими мастерами страны? Но, с другой стороны, если это доставляет ему удовольствие…

Порой она чувствовала себя виноватой и перед Андо тоже. Жители его родной деревушки отчаянно ему завидовали — ещё бы, много ли таких людей, кому выпадает удача связать судьбу с богатой женщиной благородного происхождения?! — однако принесло ли это ему большое счастье?

Попав в дом жены, он лишился возможности видеть своих родных и вообще выходить за пределы дома — таковы были правила, установленные для подобных случаев — и если Райко жаловался, что его считают существом низшего сорта, то Андо был таковым вдвойне. Дети жены относились к нему, в лучшем случае, как к ещё одному слуге, её гости смотрели на него как на забавную зверушку.

Однако он никогда не высказывал претензий и сохранял хорошее расположение духа.

Неужели он мог любить её так сильно, чтобы пойти на всё это?

Поначалу Ниси, привыкшая к тому, что мужчины благородного происхождения буквально засыпают женщин излияниями своих чувств, не могла понять, что у Андо на уме — он ни разу не говорил ей о своей любви и не выражал почти никаких эмоций.

Однако это же и привлекло её в нём после разочарования в столичной жизни с её лицемерием.

К тому же, в конце концов Ниси пришла к выводу, что поступки говорят лучше любых слов.

Ради неё Андо даже смирился с тем, что у него никогда не будет детей… по крайней мере, он сам так считал, а разве может быть что-то худшее для мужчины?

В действительности Ниси с самого начала решила, что дети у них с Андо всё-таки будут, как бы ни отнеслись к этому окружающие, однако не торопилась сообщить об этом решении мужу. Почему? Она не понимала сама.

Все считали её милосердной, однако, быть может, в глубине её души скрывались те же коварство и жестокость, о которых сокрушались поэты и писатели, выводившие горестные строчки о женщинах с сердцем как камень, играющих мужчинами, как игрушками?

Ниси чуть усмехнулась этой мысли.

Андо отвлёкся от своей работы — он расписывал очередную шкатулку — и скосил на неё взгляд.

— Почему ты так смотришь на меня? — спросил он с лёгкой улыбкой.

— Просто, — улыбнулась в ответ Ниси. — Смотрю.

Она думала о его внешности: пышные, слегка вьющиеся каштановые волосы, борода, загорелая кожа, карие глаза, глядевшие с лаской… это было далеко от канонов столичной красоты, ближе всех к которой был бы Райко, если бы не его морщины и угрюмый вид, но по-своему Андо был красив.

Если у него родится сын, ему придётся тяжело: женщина благородного происхождения не захочет иметь с полукровкой дело, а идти в дом к простой крестьянке он, рождённый в богатстве, скорее всего, не захочет сам. Девочке было бы проще… но ведь Ниси пообещала и сестре, и себе, не использовать методы, при помощи которых можно зачать ребёнка определённого пола.

Она наклонилась и подняла одну из уже законченных шкатулок Андо — она была сделана с большим старанием, однако всё же не слишком умело.

— Зачем ты их расписываешь? — спросила Ниси. — Ты ведь знаешь, что получается плохо. У тебя нет таланта.

И снова промелькнуло в голове: зачем я так жестока? Где присущее мне милосердие, за которое меня так хвалят?

Словно что-то вдруг нашло…

Однако Андо, казалось, не обиделся.

— В Аста Энур посредницами между богами и людьми являются жрицы, — сказал он, глядя на жену ясным взглядом. — Наши женщины не могут становиться жрицами, а другие к нам не приезжают, но наши матери всегда говорят, что увидеть богов можем и мы — они приходят, когда мы трудимся, и безмолвно наблюдают за нашей работой. Возможно, это неправда, и придумано нам в утешение, — добавил Андо спокойно. — Но мои чувства говорят мне то же самое.

— А если я её выкину? — спросила Ниси, вертя шкатулку в руках.

— Мне будет жаль. Но не думаю, что это как-то отразится на том, что я ощущаю.

Ниси, наконец, опомнилась.

Она присела на пол рядом с мужем и обняла его рукой за плечи, стремясь загладить свою жестокость.

— Ты чем-то огорчён, я вижу, — прошептала она.