Пророк, огонь и роза. Ищущие

Хайнэ раскрыл перед ней ладонь, истерзанную шипами, представлявшую собой одну сплошную рваную рану, из которой ручьями лилась кровь, и через силу улыбнулся.

Её лицо вдруг жалко перекосилось.

Он не знал, что в этот самый момент Таик вспомнила, как текла кровь по руке Кайрихи, кровь из ран, точно так же оставленных шипами роз.

Она сгорбилась, чувствуя себя опустошённой.

— Даран сказала, что ты чуть не умер от горя, когда узнал о его смерти, — проговорила она глухим, смертельно уставшим голосом. — Но ты хотя бы провёл с ним последние дни жизни, калека. А мне не осталось ничего. Ничего… Знаешь ли ты, что он ни разу не поцеловал меня, ни разу не коснулся меня, как мужчина и мой супруг? Я хотела вернуть его, чтобы хотя бы попрощаться.

 — Знаю, Госпожа, — тихо ответил Хайнэ. — Мною владело то же самое желание, и было очень трудно его перебороть. Но когда я всё-таки это сделал, меня ждала большая награда, потому что я понял, что прощаться незачем. Он здесь, он рядом, он всегда будет со мной.

— С тобой, но не со мной.

— И с вами тоже. Попробуйте это почувствовать.

Таик подняла голову.

— Не могу, — сказала она беспомощно.

Тогда Хайнэ решил пойти на риск. Сделав шаг вперёд, так, чтобы оказаться вплотную к ней, он протянул здоровую, не окровавленную руку, чуть коснувшись рукава её ночного одеяния.

— Позвольте мне… попытаться помочь вам, — сказал он едва слышно.

И она позволила — разрешила ему обнять себя и прильнула, закрыв глаза, к его впалой груди.

— Это одежда ещё хранит его запах, — хрипло прошептала она, прижимаясь щекой к парчовому одеянию. — Ты пахнешь совсем как он, калека, твои волосы пахнут так же… Сейчас, когда я не вижу твоего увечного тела… то можно подумать, что и правда…

Хайнэ, угадывая её желание, наклонился, и она жадно впилась в его губы.

Обоих сотрясла дрожь от выполнения, пусть и в подобной иллюзорной форме, давнего невыполнимого желания.

Она целовала двойника мужчины, к которому столько времени не могла и не смела прикоснуться, он впервые в жизни ощущал себя желанным, чувствуя жар чужого тела, разгоравшийся от его неумелых, робких прикосновений.

— Ну же, калека, — вырвалось у Таик, шарившей дрожащими руками по его одежде. — Я хочу тебя, урод и калека Санья. Чего ты ждёшь? Или ты не хочешь того же самого? Я же чувствую, как ты дрожишь от желания. Ты не такой, как он. Твоё уродливое тело откликается.

Хайнэ прикрыл веки, из-под которых скатились две слезы.

— Очень хочу, Госпожа, — сказал он печально. — Но это невозможно. Я бессилен. Это трагедия и радость всей моей жизни.

Она оттолкнула его и подняла голову.

— Простите мне эти кощунственные слова, — продолжал Хайнэ, опустив взгляд. — Но я посмею сказать, что мы похожи с вами в этом. Я всю жизнь жаждал физической близости… с кем угодно. Вы — с одним-единственным человеком, который был вам неподвластен. Но, в конечном итоге, это неутолённое страстное желание… это не то, чем оно кажется. Его невозможно насытить тем, к чему мы с вами стремимся. Это всего лишь отражение другого, более глубокого желания истинной близости, не имеющей отношения к страсти, исполнить которое гораздо сложнее и проще одновременно. Но я берусь утверждать, что это, настоящее желание выполнимо, и для меня, и для вас, хоть бы вы даже не верили в это совершенно…

— Иди прочь, — сказала Таик глухо. — Иди прочь, калека. Пока я не успела передумать. Иди и убирайся из этого города, и этой страны, чтобы я больше никогда не услышала твоего имени, иначе ты умрёшь. Убирайся, у тебя есть время до рассвета, чтобы покинуть пределы Аста Энур.

Хайнэ поглядел на начинавшее светлеть небо.

Волнение отпустило его, и он чувствовал слабую физическую боль, которая всегда появлялась у него после приступов бессильной страсти, но также облегчение от сознания, что он сделал всё так, как должен был.

Развернувшись, он заковылял по дороге к воротам, мысленно прикидывая, сколько времени у него в запасе.

— Но однажды ты придёшь ко мне!.. — вдруг окликнула его Таик.

Хайнэ остановился, но не обернулся.

— Раз уж ты посмел надеть его одежду и его личину, то не смей снимать её никогда, — проговорила она с яростью. — Я желаю, чтобы ты стал им. Это приказ твоей Госпожи и Императрицы, тебе ясно? И когда ты выполнишь его, ты вернёшься ко мне. Чтобы проводить меня туда, откуда нет возврата. Ты дашь мне руку и поведёшь меня, калека. Ты…

Голос её дрогнул и осёкся.

— Обещаю, — тихо сказал Хайнэ.

И, не оглядываясь, пошёл вперёд.

Даран ждала его у ворот, и на мгновение ему показалось, будто во взгляде её мелькнуло нечто, напоминавшее удовлетворение матери, гордой своим ребёнком.