Страница 32 из 121
Начало дороги на Комплекс обозначал павильон автобусной остановки — шаткий дощатый сарайчик с одной только задней стенкой, исписанной неприличными надписями и изрисованной соответственно. Спереди крышу поддерживали два столба. Один был поеден огнём, потому что рядом было кострище, а из второго неизвестный скульптор попытался вырубить скульптуру. Сверху она походила на кариатиду, снизу — на идола. В идоле сидел гвоздь. Даже отогнутый, он торчал довольно плюгаво для Перуна.
Женщина в автобусе мне сказала, что прямо от этой остановки до Комплекса можно дойти пешком. Пешком был и мой вариант тоже, поскольку ещё в селе, посмотрев на мой маленький угловатый «фольксваген», местные водители посоветовали на нём туда не соваться. «Там мост», — сказали они. «Ну и что?» — спросил я. В ответ они пожали плечами: «Как знаешь».
Машину я оставил в селе. С собой взял только свой старый туристический рюкзак, в который лишь накидал еды и консервов — в дополнение к тому туристическому минимуму, который всегда лежал там. Затолкал и спальный мешок.
Просёлок, по которому мне следовало идти, начинался недалеко от автобусной остановки и был вполне укатан колесами. Я снова засомневался, правильно ли поступил, что не поехал на машине, и даже ещё раз сверился с картой автомобильных дорог, на которую синей ручкой была нанесена прерывистая линия. Наши представления совпадали. Туда, туда, всё на юго-юго-запад лежал мой нелегкий путь — прямо под палящее солнце, которое если сегодня и двигалось, то лишь в силу того физического закона, по которому движется яйцо, плюхнутое на раскалённую плоскость тефлоновой сковородки.
Через сотню шагов по песчаной дороге, которая вилась между сосен, я начал не только потеть, но и делать открытия. Например, понял, почему, идя по Луне, человек сильно наклоняется вперёд. Потому что вес рюкзака смещает центр тяжести. Вторым открытием оказалась лунная пыль, тонкая мучнистая пыль, которая поднималась от кроссовок клубами и, в силу капризов ветра, двигалась в том же направлении, что и я.
Моё направление мне было задано из космоса. Это было невероятно, но баба Тамара, дважды депутат Верховного Совета СССР, всё-таки дозвонилась до знакомого космонавта, и тот, отвечавший за всю спутниковую картографию страны, сумел удивить. Я позвонил ему с КПП его научного института и сказал секретарю пароль. Нас тут же соединили. Космонавт, а он был ещё гагаринского призыва, оказался таким же простым и природным человеком, как сама баба Тамара. Он просил передать ей привет, и вскоре вышел его порученец. Мы прошли в скверик, спрятались за кусты. Там порученец достал листочек с точными координатами Комплекса и помог их перенести на карту автомобильных дорог. В зелёную пустоту.
Сейчас, конечно, не потребовалось бы таких усилий. Сейчас есть Google Maps, «Яндекс. Карты» и чего только не. Однако всего десять лет назад этих сервисов не было. Или были, но у военных, и назывались они по-другому. Неважно. Зато теперь я знал точно, что найденные из космоса поля аэрации и слово «Комплекс» действительно тождественны.
Через лес я вышел на поле. Дальше дорога спускалась к речке, совсем невеликой, заросшей по берегам осокой и лениво шевелящей в воде тяжелыми косами тины. Здесь было посвежее, гулял лёгкий ветерок, зато тучами налетали зеленоглазые слепни и надсадно гудели толстые коровоподобные оводы, норовившие сзади прокусить мою мыльную шею и выпить всю кровь за один присест. Долгое время просёлок петлял вдоль реки по лугу, не имея желания подойти поближе к воде, а потом и вовсе пополз куда-то всё вверх и вверх, в ольшаник, в черёмушник, дорога всё никак не кончалась, и я был даже готов признаться, что раньше несколько недооценивал просторы России. Или — переоценивал себя среди них. Как вдруг я увидел мост.
Действительно, над рекой простирался мост. И какой! Это был могучий высокий бетонный мост на двух массивных быках-опорах с ледорезами перед каждой, с перилами на высоком пролёте и специальными дорожками для пешеходов по обе стороны от проезжей части. Мост был явно навырост. Он был явно не по размеру водной преграды. Разве что его строили с учётом того, что когда-нибудь под ним разольётся большое водохранилище.
Взобраться на этот мост двумя человеческими ногами было ничуть не проще, чем «КРАЗу» шестью колёсами. Поскольку перед мостом не было никакой насыпи. Дорога утыкалась в обрывистый взъезд, созданный из натолканной бульдозером земли и пары десятков бревён, уложенных в качестве верхнего дорожного покрытия. Сломанные брёвна торчали из земли, как противотанковые ежи. Как машины въезжали по этой гати наверх, было для меня совершенной загадкой, но они тут безусловно взъезжали и, видимо, ещё сохраняли какие-то силы уезжать. Мост был пуст.
Помня, что я только что спас «фольксвагену» жизнь, я решил немного передохнуть. Но не смог. Увиденное не давало мне покоя. Это мост был не просто мост. Он ещё олицетворял собой переход из вековой сельской жизни в современную городскую. Просто сама цивилизация начиналась с другого конца моста. Именно с той стороны к мосту подходила нормальная автомобильная дорога. Шоссе. Настоящее шоссе. Его асфальт начинался прямо здесь, на мосту. Пусть даже и в трещинах и частично отслоившийся, но это был самый настоящий асфальт, и его можно было потрогать руками. И синий дорожный указатель, который видел любой водитель, въезжавший на этот мост по шоссе, тоже был настоящий. Если не считать дырок-вмятин (сосчитать же количество дроби было невозможно), то на этой синей жестянке вполне читалась белая надпись «р. Шелма». («Р-ры, шельма!»).