Страница 100 из 121
Лёша начал возвращаться в Москву в две тысячи втором году, когда мы с Викой прожили вместе уже больше года. Возможно, если бы он начал мельтешить раньше, его присутствие сказывалось бы по-другому. Мы целый год занимались налаживанием быта, устройством семейной жизни, и тут он явился готовый, как ложка к обеду. Посчитав эту ложку лишней, я начал избавляться от неё, но Вика не давала нам ссориться. Она стремилась заранее погасить любые наши вспышки или хотя бы перевести их в режим ровного горения. Тут она не жалела сил, особенно, когда пьяный Лю дрых у нас на кухне, а мне приходилось мотаться между городами и сутками торчать «там», чтобы как-то развернуться «здесь».
Не знаю, как Лёша вёл себя без меня. Никто мне об этом не говорил. Могу лишь предположить, что на горло собственной песне он не наступал. И это почти не метафора. В ванной он пел. Не знаю, учат ли этому в тайге, но у нас он пел. Каждой утро он заводил одну и ту же песню Элвиса Пресли, которая называлась «Only you». Классика. Затакт этой песни очень характерен — две низкие ноты, зато ударная очень высокая. Правда, в исполнении Лёши они отсылали к тем воспоминаниям детства, когда на пластинку сначала опускали звукосниматель и лишь потом нажимали пуск. Я всегда вздрагивал, когда слышал этот затакт. Я просил его никогда не петь, но Лю заявил, что вот именно так, своим пением, он приветствует каждый новый день нашего с Викой семейного счастья.
Из-за этого счастья Вика порой даже переставала писать стихи. Зато теперь писал Лёша. Но у него это получалось мрачновато. Став сибиряком, он, кажется, начал презирать москвичей. Как пигмеев. Вот стихотворение, которое это подтверждает:
В метро День толстых.
Отсутствуют красивые лица.
Одинаково пахнут духи и пот.
Очень много карликовой милиции
Которая проходу мне не даёт.
Короче, он имел совесть на всех обижаться. Однажды мы завтракали втроём, и я рассказал, как Лёша первый раз в жизни испугался. Он был тогда ещё маленьким, гулял с мамой во дворе и вдруг подбежал к ней зарёванный:
«Мама, там мальчик в песочнице говорит, что он меня съест!»
«Не бойся, — сказал мама и посадила сына на колени. — Я тоже ведь иногда говорю, что хочу тебя съесть, ты мой сладкий!»
«Да-а… — ещё сильнее заревел Лёшка. — Но он же рот открывает!»
Услышав эту историю, Вика засмеялась, а Лёша скривился на меня:
— Откуда ты это знаешь?
— Твоя мама рассказывала.
— А ты не знал? — удивилась Вика.
— Нет, — сказал Лёша. — Фу, гадость какая. Он же рот открывает.
— Бедный, — сказала Вика и сгибом указательного пальца погладила его по щеке.
Я не допил свой чай и ушёл на работу, не забыв хлопнуть дверью. «Он сказал, что уедет и забёрет Макара с собой», — той же ночью сказала Вика.
С той поры Лёша дважды в год обещал, что не только уедет сам , но и заберёт с собой Макара. Нет, мы, конечно, любили эту собаку, что всегда считали, что в Сибири для неё больше места. Однажды Лёша и в самом деле выкупил целое купе и повёз Макара на вокзал — в наморднике размером с конскую уздечку и с двумя приглашёнными свидетелями, которые должны были засвидетельствовать жертвенность Лёшиного поступка. Свидетелями были, разумеется, мы с Викой. Думаю, он заранее сговорился с проводницей, и они потом спекулировали свободными местами вплоть до самого Барнаула. Толстая проводница в чёрной железнодорожной шинели перекрыла собой вход в тамбур и так заорала на всю платформу, что она здесь лучше умрёт, но такую скотину в вагон не пустит, что бедный пёс сел на снег и впервые, как вышел из щенячьего возраста, заскулил.
Потихоньку я собирал и упаковывал вещи, готовясь к переезду, когда наткнулся на Лёшину рукопись. Была пятница, Вика выступала на каком-то вечере и после него собиралась ночевать у своей мамы, Лёша тоже где-то гулял, так что у меня нашлось время почитать. Я возился с найденными листами, раскладывая их по кучкам, когда Лёша неожиданно вернулся. Он был явно не в духе, чем-то недоволен и, входя в комнату, громко выкрикнул:
— Привет, Вла!
— Привет, Лю.
— Что читаем?
— Да вот. Решил чего-нибудь почитать.
— И что у нас сегодня нибудь?
— Да вот.
— Интересно?
— Ну так.
— Ну так. Значит, тебе захотелось чего-нибудь ну так. Ну-ну. Проблема-проблема. Не знаю даже, что тебе и посоветовать. Попробуй заправлять пиджак в брюки.
Он заглянул мне через плечо.
Отдельный автобат Управления начальника работ треста №2 «Мосгорспецэкология»