Страница 8 из 24
Видеть птичью голову на человеческих плечах было еще непривычнее.
- Для нас несомненная честь оказаться в обществе известного человека, такого как мистер Гулливер. Тем более, что сейчас мы готовы представить ему спустя три столетия все, чего добились. Скажите, мистер Гулливер, вы заметили разницу? – У этого банкета был ведущий с головой макаки-резуса.
Его обращение ко мне было таким неожиданным, что я растерялся. В руки мне всучили шар на палочке, и я понял, что это устройство необходимо для того, чтобы меня было слышно всем.
- Доброго вечера всем! – Я вздрогнул, когда услышал свой голос со стороны. – Из моих книг вы знаете, что жизнь дала мне шанс посетить много миров, в которых до меня никто не бывал. Они очень отличались от Англии того времени и других стран, в которых я бывал. Я еще не видел многого, но то, что удалось, превзошло виденное мною ранее.
Раздались аплодисменты. Я не ожидал их, и снова вздрогнул.
- Я благодарен судьбе, за то, что смог воочию убедиться в том, что наши потомки превзошли нас.
Я еще раз получил аплодисменты, в этот раз дольше и громче. Мне показалось, что во мне появилось некое непривычное чутье управления публикой. Если бы я сейчас продолжил речь и говорил то, что она желала услышать, то мог бы легко ввести их в состояние транса. Таким приемом пользовались военачальники моего времени, придающие боевого духу солдатам и матросам. К счастью, запасы моего красноречия иссякли.
- Спасибо вам за теплый прием! – Поблагодарил я и поклонился на три стороны.
Мне снова ответили аплодисментами. Штуку с шариком на конце снова взял человек-макака.
- Мистер Гулливер еще не видел ничего, кроме этого корабля, а уже впечатлен больше обычного. Что он скажет нам, когда узнает про интернет? Вот уж будет удивления. А у нас еще есть кинематограф, музыкальные шоу, кабельное телевидение, самолеты и автомобили. Вам придется принимать транквилизаторы, мистер Гулливер. Я гарантирую, что голова у вас пойдет кругом. – Задорно пообещал ведущий.
Мне его жеманства показались излишне артистичными, но с учетом того, что у него была голова от макаки, это можно было понять.
- Пока же моя голова кружится только от голода. – Произнес я негромко, но ведущий, кажется, услышал меня.
- Отличный повод, чтобы поднять бокал хорошего вина в честь спасенного нами великого путешественника! – Произнес ведущий и первым взял бокал.
Я ждал этого момента, и проявляя несвойственное мне нетерпение, поднял бокал и сделал два больших глотка. Мой желудок был рад чему угодно. Живое тепло растеклось по животу. Голод мой обострился еще сильнее. Убедившись в том, что народ притронулся к еде, я последовал их примеру. Я выбрал мясо в каком-то красном соусе. Несколько кусков проглотил не жуя, а когда мой желудок отозвался сигналами о том, что получил порцию еды и занялся ее перевариванием, я остепенился.
Должен сказать вам, что рецепт приготовления мяса сильно изменился за три века. Мне показалось, что пряный соус к мясу, каких в Англии моего времени не бывало совсем, не добавлял вкуса основному блюду, а пытался как-то закрасить его безвкусие. Однако, вида я не подал, да и не в праве я был требовать от совершенно другой эпохи того, что было в моей. Сидящий справа от меня капитан-лось с удовольствием уплетал какую-то зелень. Я положил себе того же самого.
Вкус меня удивил. Точнее сказать удивил тем, что у этой зелени был вкус обыкновенной травы. Соусы, опять же, оттеняли ее несъедобность пряностями, кислотой и солью, но вот так уплетать ее, как делал мой сосед я не смог. По-видимому, изменения коснулись не только головы капитана, но и его пищеварительного аппарата. Возможно, он был четырехкамерным и был приспособлен к поглощению травы, которой требовалось съесть гораздо больше, чем мяса, чтобы иметь сил.
Я сделал еще один большой глоток вина, чтобы перебить вкус травы во рту. Мой взгляд упал на красивые фрукты, кажется, это были персики, которые я пробовал однажды. Их нежная, сочная, ароматная плоть частенько вспоминалась мне, особенно в моменты, когда я грыз твердое кислое английское яблоко. Мои зубы вонзились в персик. К своему позору, причиной которому мог считать свою неграмотность в области экзотических фруктов, плод, похожий на персик таковым не являлся. Его плоть была крепкой, почти, как у яблока, и вкус был таким, будто его долго вымачивали в воде, прежде, чем подать на стол.
Что делать с надкушенным плодом я не знал. Крадучись, я убедился в том, что ни у кого из моих соседей на столе не лежит недоеденных фруктов. Показывать свою невежливость, которая могла стать причиной того, что меня примут за дикаря, я не стал. Через силу доел фрукт, похожий на персик и снова запил вином. Вино, кстати, было неплохим, молодым на вкус, но ароматным. Для десерта подходило неплохо.
С вином я допустил оплошность. Проигнорировав двухдневную вынужденную голодовку и общую слабость организма, я совсем не рассчитал его норму. После третьего бокала вина, я заметил, как близко подошел к состоянию пика счастья, вызванного алкоголем. Кто-то из гостей брал слово, и не упускал случая помянуть мое имя в хорошем свете, отчего к горлу подступал комок и на глазах непроизвольно выступали слезы. Я любил всех присутствующих. Вкус еды после третьего бокала меня уже не интересовал. Я закидывал в себя все, что стояло на столе. И подливал вино.
Я не заметил, как остался в банкетном зале наедине с десятком лиц. Все прочие покинули его. Этим оставшимся от меня что-то было нужно. Они тянули ко мне листки бумаги и просили подписать их. А я уже был настолько пьян, что мог подписать смертный приговор самому себе. Моя размашистая подпись легла на каждый протянутый мне листок. Мне жали руку, поздравляли, и каждый из тех, кого интересовала моя подпись, обещали изменить мою жизнь к лучшему прямо с этого момента.