Страница 16 из 24
- Их ни черта ничего не волнует. Они как растения. Настоящая движущая сила мирового бизнеса, это мы, определившиеся. Креативный класс, на пике технологического и культурного прогресса. Мы, острие эволюции. Наша сила в нашей неутолимой жажде творить и пользоваться тем, что мы сотворили, день ото дня улучшая свою жизнь!
Человек-сенбернар если бы умел краснеть, обязательно бы раскраснелся. Такой проницательно мощной была его речь. Вместо этого у него выступили шнурками слюни по краям рта, простите, пасти.
- Лучше бы вы бургеры улучшили, или придумали бы им более пристойное название. Например – подошва, очень бы подошло.
- Я не понимаю вашу иронию, мистер Гулливер. У них прекрасный вкус. Может быть, он просто непривычен для вас?
Я не нашелся, что ответить сенбернару. Не хотелось затевать спор на не стоящую того тему.
- Может быть. – Согласился я.
- А я бы хотел попасть в ваше время. Это такой кладезь для воображения! – Сенбернар мотнул головой, и слюни его разлетелись по сторонам.
- Боюсь, ваш внешний вид не смогли бы оценить по достоинству мои современники. – Я представил этого собакочеловека на улицах Лондона. В лучшем случае его смогли бы терпеть только в цирке.
- Ах да, древность! Я забыл, что когда-то Землю населяли только неопределившиеся. – Вздохнул он. – Ну, и ладно, всему свое время.
Я только собрался расспросить его подробнее об неопределившихся, как оказалось, что мы пришли. Сенбернар открыл дверь на палубу и мы очутились под теплым солнцем и голубым небом. Кроме декораций и полуголых девиц здесь снова все было точно таким же, как в тех местах, где я работал вчера. Руководила работой женщина, но одетая по мужски. Бесполая птичья голова, кажется это была иволга, усиливала ее бесполость еще сильнее. Если бы не две выпуклости, едва обозначавшие ее грудь, я бы точно принял ее за мужчину.
- Очень рада знакомству. – Прочирикала иволга.
- Взаимно. – Я пожал протянутую ладонь, отметив ее вялость.
- Вечером жду отчет. – Отрывисто, по-собачьи, произнес сенбернар. – Успеешь?
- Постараюсь.
- Не постараюсь, а успею.
- Хорошо. – Сенбернар услышал то, что хотел и ушел.
Все повторилось в точности с тем, что я делал вчера. Фальшивые улыбки, закатывания глаз от мнимого блаженства. Кажется, это меня утомляло сильнее всего. Так недолго было заболеть или получить психическое расстройство. Передо мной стояли красиво сервированные блюда совсем не содержащие мяса, и как я сам произносил вслух «на камеру», приготовленные без капли животного жира. Через несколько часов проговаривания в разных вариациях одних и тех же слов, я почувствовал, что готов попробовать, то, что сам рекламировал.
- Разрешите кусочек. – Спросил я у иволги.
- Не советую. Это все полито машинным маслом, чтобы красивее выглядеть.
- У нас, по выходным, на ярмарке, чтобы продать, торговцы отрезают кусочек на пробу. По мне, это самая честная реклама.
- Честная. – Иволга раскрыла клюв. Наверное, она беззвучно смеялась. – Честные у нас внизу посуду моют, и белье стирают. Честность, дорогой Гулливер, неликвидный товар. Как вы думаете, что быстрее купят люди, товар про который скажут, что он хорош, но в нем имеются какие-то изъяны, или совершенный товар? Вы бы что купили?
- Совершенный.
- Ну вот, вы сами ответили на свой вопрос.
- При условии, что он соответствует рекламе. Если меня обманут, я больше не куплю его.
- А представьте себе, что это сговор производителей и продавцов, и все обманывают. Что тогда?
- Такого не может быть. – Я усомнился, что в этом красивом мире, кто-то не дорожит репутацией честного человека.
Иволга опять разинула клюв.
- Не может, а так и есть. Мы выбираем не товар, а того, кто нам соврал правдоподобнее. Таковы правила, и вы сейчас тоже участвуете в этой игре. Мы продаем обман и покупаем обман и очень в этом преуспели.