Отец Лжи

- А мы в обители Господа Бога нашего, - нарочито важно ответил отец Бернард. Примостил пиалу и флакон на тумбочке. - И сейчас, дочь моя, ты приобщишься к таинству.

Фиона улыбнулась кинжально. Бьянка же с трудом понимала, что происходит. А окоченевший Леонель лишь часто моргал.

- Ну-у, - священник протянул к Фионе руку.

- Вот, - брюнетка достала из-за пазухи банковские ассигнации. Совсем недавно они лежали в кошельке мужчины с усами-щёткой.

- Что это? - кустистые брови отца Бернарда сошлись.

- Бери.

- Э нет, - замотал руками священник так, точно отбивался от роя пчёл. - Мы же не так договаривались. Зачем мне эти бумажки? Бумажки ничего не значат. Только металл. Ежели нет, дщерь моя, то - прощайте.

- Да полно вам пузыриться, святой отец, - успокоила Фиона. Спрятала в кармане ассигнации и достала чёрный кошель, перетянутый золотистым шнурком.

Глаза отца Бернарда сверкнули, в щёлки превратились.

- Держите, - девушка протянула кошель.

Священник шустро забрал плату, взвесил на ладони и положил в тумбочку.

- Совсем другое дело, дщерь моя, - просиял он. Затем развернул пергамент. Крупные буквы щедро заполняли его. Внизу стояла печать в виде солнца и оставались четыре пустые строчки. - Сначала свидетели.

Фиона взяла перо, макнула его в чернильницу и широко расписалась. У Омара оказался крохотный, аккуратный почерк южанина.

- А теперь молодожёны, - повелел отец Бернард.

Леонель заставил себя шагнуть к священнику. Или же разносчику воды? Дышалось с трудом, по спине скакали мурашки, ноги леденели.

Гусиное перо показалось брюнету тяжелее палицы. Он еле-еле вывел подпись, корявая и уродливая.

- А теперь ты, дочь моя, - отец Бернард тепло улыбнулся Бьянке.

Та как под гипнозом взяла перо и расписалась.

- Вот и всё, - просиял священник и спешно поправился: - Почти всё.

Из широкого рукава рясы в ладонь выпала щёточка. Отец Бернард одной рукой откупорил флакон и налил святой воды в пиалу.

Леонель и Бьянка стояли перед священником. Брюнет дрожал, а блондинка заразно зевала. Щёточка опустилась в пиалу. Басовитый голос отца Бернарда разлился по комнатушке:

- Отныне вы муж и жена.