Страница 39 из 41
— Ну-у, вы скажете! Колумбарий!
Клавдий со звяком опустил вилку на край тарелки.
— Извините, Клавдий Борисович, я забыла, что вы не любите…
В вестибюле мы еще постояли.
— Машина сейчас подойдет. — Клавдий поглядел на часы. — Немного задерживается.
— Можно, я подожду на воздухе? — попросил я.
— Пожалуйста. Только не отходите далеко от подъезда. И вот что, пожалуй.
Он достал портмоне, порылся в одном отделении, помедлил, полез в другое и вытащил визитку, на ней значился только номер и ничего более. Правда, цифры были пропечатаны четко.
— А правильный телефон в обратном порядке, — скороговоркой подсказала Таня.
Клавдий выдвинул на нее челюсть, как может выдвинуть лишь акула, но визитку не отобрал. Прощаясь, даже подержал меня за запястье.
Перед крыльцом находилась большая расчищенная площадка, на снегу отпечатывались следы машин, все — легковых. Здание уходило вверх — в ровных рядах однотипных окон. Бывшее мое окно, с жалюзи, находилось с другой стороны.
Примораживало. Я крутил шеей, поправляя подбородком шарф. Попробовал сунуть руки в карманы. Не лезли. А под бинтами кисти мерзли невыносимо. Я прошелся взад и вперед. Машины все еще не было. За углом здания появилось солнце. Из-за этого мне стало еще холоднее, потому что я стоял в тени.
Через сугроб перемахивала тропинка и, пройдя под окнами цоколя, огибала здание сбоку. Идти по ней было легко и приятно. Солнце так и резануло в глаза. За деревьями я успел увидеть трубу.
Постояв, я вернулся назад, но машины по-прежнему не было. «Ничего, ждал я — подождете и вы». И пошел по тропинке, прикидывая в уме расстояние. Сто, сто десять, сто двадцать шагов, после этого можно было оглянуться.
По третьему этажу шло сразу несколько окон с похожими жалюзи, их серебристые нити блестели на солнце. Восьмой или девятый этаж был тот самый — широкая лента стекла от торца и до торца здания. Над ним выступало что-то вроде конференц-зала, но я туда не смотрел. Я стрелял глазом то на трубу крематория, то на ленту стекла, припоминая, под каким боковым углом видел эту трубу оттуда. Прикинув, решил, что надо пройти вдоль леса шагов двадцать–тридцать.
Из здания мне что-то кричали, но я нарочно отворачивал голову и размеренно пробивал путь по снегу, высоко поднимая ноги и методично высчитывая шаги. Брючины скомкались вверх почти до колен. Снег был неплотный, но с крепкой прослойкой наста неглубоко от поверхности, и переднюю голенную часть ноги горячо растирало. «Двадцать три… двадцать четыре… двадцать пять». Хватит. Повернулся и поднял голову.
Боковым зрением я заметил, что в окне цокольного этажа открыта верхняя фрамуга и кто-то в белом стоит в окне во весь рост и что-то кричит. Но смотрел я только на стеклянную ленту нужного мне этажа, а та отсвечивала солнцем. Сплошная лента огня. Я приседал и шагал то вправо, то влево, закрываясь рукавом от желтого отблеска, и не мог найти ориентир. Почему-то казалось, что сразу увижу резинового слона. С хоботом как у чайника.
Окно на первом этаже теперь распахнулось настежь, оттуда выпрыгнул кто-то в белом и сразу пропал в снегу. Кричали теперь отчетливее. Человек встал, а потом побежал по насту, то и дело проваливаясь, — в моем направлении. Женщина. Высоко подлетали капроновые коленки, моталась над плечами черная стрижка. И тут я застыл как вкопанный.
— Костя! Костя! Ты с ума сошел! Как ты сюда попал? Тебя заберут! Сумасшедший! Уходи! Скорее уходи! Здесь же режим… У тебя что, есть пропуск? Кто выписал тебе пропуск? Тебя же поймают!
Жена бежала и бежала ко мне, не переставая кричать. Бежала и кричала. Падала и бежала.
— Ты что… по воздуху прилетел? У нас же страшный режим! — приближалась она, хватая ртом воздух. Нас разделяло несколько метров. Я видел, как расползался с ее коленок капрон, видел босую, с красной кожей ступню, медицинский халат с оторванной пуговицей внизу и верхний карман на этом халате с почти выскочившей оттуда ручкой. Черный обрез волос над плечами, лицо и глаза…
Она дышала с присвистом, грудь ходила ходуном, и авторучка наконец выпала в снег.
— Я как увидела тебя… Ну зачем? Ведь я бы сама… — Она сделала шаг и привалилась ко мне. — Я бы сама. Ведь я бы… всегда… — И не договаривала.
На волосах у нее лежали крупинки льдистого снега.
— Ничего-ничего, — выдохнула она мне в шарф, все еще задыхаясь и своим дыханием раскачивая меня. — Я тебя выведу. Я тебя отовсюду выведу. Тут есть тропинка, так ты по тропинке! Там… там сосна на проволоку упала. Там… все ходят на электричку. Обними меня.