Страница 15 из 65
Непривычно тихо начался день. Утренняя поверка, кросс, душ, завтрак, учебка. Лейтенант Трой один раз только голос повысила на растяпу Джексона. Курсант вечно в облаках витал, стоя в последнем ряду, думал, командиру не видно. И в это утро тоже, опустил голову на грудь и уснул, пока она перекличку вела. На минутку отрубился, а Горгона уж просекла, и зашевелились змеи на её голове, и взгляд, способный обратить человека в камень, впился в лицо курсанта.
- Джексон, глухопердёжник, я к тебе обращаюсь!
- Я! – встрепенулся курсант.
- Головка от х..я! – матом Трой ругалась не хуже сержанта Джонсона, а в некоторых случаях и лучше. – Ты в строю или в атсрале, клоун?
- Виноват, мэм! – упаси бох спорить с лейтенантом.
Но видело подразделение, как-то не от души, без огонька орёт на курсанта Горгона. Больше по привычке, для проформы, чтобы нюх не потерять. То ли дело в первые недели! От всего сердца, со смаком! После отъезда Джонсона тоже лютовала, а сейчас какая-то пришибленная ходит.
- Морган, который Марк Аврелий! – просто по имени к нему лейтенант Трой не обращалась, обязательно привешивала второе. Так и ходил Марк, то в римских полководцах, то в римских императорах, то в римских политиках, смотря какое настроение у командира.
- Я, мэм!
- Головка от х…я! – да не надрывайся, лейтенант, боимся мы тебя, боимся! – Ты же у нас в музыке неплохо разбираешься? Вон на лучемёте балалаешь, как на балалайке! – помнит, стерва!
- Так точно, мэм! – орёт Марк.
- Поднимешь на пятый этаж стереосистему и синтезатор, - приказывает командир.
- Есть, мэм!
- После обеда на стрельбище пойдём, - решает лейтенант, - а то только сигареты мастера стрелять! Шагом! Марш! Песню! Запе! Вай!
- Мы е…ли медведЯ, - тоненько завёл Майкл Джексон.
- Мы е…ли медведЯ! – подхватил хор из двадцати пяти глоток под дружный топот тяжёлых ботинок.
- …ля буду, буду …ля! – сольная партия Майкла.
- …ля буду, буду …ля! – радостно вступает взвод. Любят эту песню.
- Мишка плакал и стонал,
Лапой жопу закрывал!
Поделом ему теперь,
Волосатый …дарас!
Раз-два, раз-два!
- Черти! – орёт Трой. – Бегом!
Вот и все утренние события. После завтрака учебка. Нудистика – навигация, кораблестроение, геометрия, и последняя пара – ядерная физика, и вновь курсантам дозволяется зреть прекрасный облик лейтенанта Трой.
В классе тишина. Преподаватель читает теорию, курсанты слушают.
Кто на неё смотрит, кто на доску, кто в окно, но слушают. Марк Морган, прикрыв рукой, сосредоточенно заштриховывает карандашом портретный набросок лейтенанта. Начал ещё позавчера, теперь заканчивает. Свет идеально падает, и весь ушедший в работу художник не видит, что учительница уже давно приглядывается к его руке, в которой легко и свободно порхает карандаш.
- Рассмотрим два атома водорода, ядра которых находятся в точках А и Б, - продолжая диктовать материал, лейтенант Трой тихонько поднялась с места и шагнула к партам.
- Марк! – зашипел Луис.
Но увлечённый рисованием брат его не слышал.
- Предположим, что оба атома находятся в основных S – состояниях, - учительница бесшумно приблизилась к Марку и наклонилась, с интересом разглядывая рисунок.
Тонкие пальцы осторожно захватили уголок бумаги и потянули к себе.
- Агриппиппа, не мешай, - буркнул Марк, машинально отодвигая руку, и вдруг вздрогнул, замер и медленно поднял голову.
Он выдержал её взгляд – спокойный, холодный, но без тени насмешки или презрения.
- Очень красиво, - тихо сказала лейтенант, - и очень похоже. Но настоящий художник должен быть правдив, а твоё творение приукрашено.
- А он художник, он так видит! – резюмировал сидящий впереди Крысюк. Обернулся и разглядывает рисунок. Сзади тоже курсанты лебединые шеи тянут.
- Закрой рот, Керри, в классе сквозняки, кишки простудишь! – машинально обрывает его Трой. – Сели все! А вот это что – издевательство или сюрреализм? – вполголоса спрашивает Марка, показывая на маленькую корону в своих волосах на портрете.
- Я рад, что вам понравилось, мэм, - так же негромко отвечает Марк, ставит в уголке рисунка свою подпись и протягивает лейтенанту.
- После уроков останешься! – приказывает она.
- Есть, мэм!
Лейтенант Трой вернулась к доске, стала чертить формулу. Луис наклонился к брату, прошептал:
- Может, скажешь ей?
- А то она – дура, не видит? – фыркнул Марк.
Но разговор между ними не успел состояться. Едва курсанты покинули класс, и Марк подсел к столу учительницы, как в аудиторию заглянул Люк Бессон, преподаватель по компьютерной графике.
- Лейтенант Трой, прошу прощения, тут без вас никак!
- Сейчас иду, - отзвалась она, - Морган, свободен, - бросила Марку, - иди на стрельбище.
- Есть, мэм!
Марк встал и пошёл к выходу. В дверях обернулся, посмотрел на лейтенанта. Она собирала со стола бумаги и на него не глядела. Марк упрямо мотнул головой и вышел из аудитории.
Из личного дневника старшего лейтенанта Норы Трой.
Наверное, я неудачница, просто раньше этого не замечала. Должно быть, и прежде неприятности сыпались на меня с той же амплитудой, что и сейчас, но и хороших событий хватало. А с отъездом Джонсона всё стало восприниматься обострённее.
До отбоя оставался час, и я пошла в кубрик к своим фазанам. Раз не получилось днём поговорить с Марком Морганом, поговорю вечером. Его рисунок я убрала в верхний ящик прикроватной тумбочки и три раза за вечер достала и посмотрела. Честно – всё равно никто не прочитает – я бы его на стенку повесила. Если бы не была лейтенантом Трой.
Я шла и думала, что ему скажу. Накручивала себя, чтобы держать лицо, смотреть сурово, говорить твёрдо. И уже почти подошла к корпусу, когда под ноги мне шарахнулась большая разъевшаяся коричневая крыса.
Откуда она взялась? Санобработка от грызунов и паразитов на базе проводится регулярно, в пищеблоке чисто. Может, с продуктовым грузом, а карантинная таможка проглядела?
Я не боюсь крыс, но сработал эффект внезапности. Я отпрыгнула назад, запнулась о бордюр, перелетела через него и упала, неловко подвернув ногу.
Ужасная, ни с чем не сравнимая боль обожгла мозг, в лицо будто жаром дохнуло, застучало в висках, и я потеряла сознание. Видимо, с того раза, как мне «коллеги» с Цербера по затылку треснули, не совсем ладно с сосудами. Не верю я, что можно вырубиться от боли.
Когда очнулась, стемнело уже. Во всём теле ощущалась неприятная слабость, к спине, под комбинезоном, прилипла мокрая от пота майка, кепка свалилась с головы. Я попробовала встать, и опять в мозг плеснуло волной боли, нога огнём горела, точно ступня оторвалась при падении.
Я с криком свалилась обратно на газонную траву, взялась за ботинок, хотела развязать шнурки, посмотреть, что там, отчего такая ужасная боль. Прикоснуться невозможно было.
- О, мамочки мои, как же больно! – простонала я, заливаясь слезами.
Никогда ещё не ощущала себя такой слабой и беспомощной.
И почти сразу увидела перед собой встревоженное лицо Марка Моргана. Откуда он взялся? Опять шлялся по базе с братцем своим, какую-нибудь пакость затевая!
- Где больно, Нора? – он осторожно взял меня за плечи, заглянул в глаза.
Ну, и видок у меня был! Второй раз командир предстаёт в таком непотребном виде перед курсантами! А потом требую какого-то уважения!
- Что случилось? Нора! Не молчи! Говори со мной! Смотри сюда! – он легонько тряхнул меня.
Я слышала Моргана будто сквозь подушку, наверное, опять стала терять сознание. Вдруг в лицо мне брызнула вода – Марк, набрав из фляжки в горсть, плеснул, протёр мокрой ладонью лоб, виски, и я почувствовала, что возвращаюсь в реальный мир.
- Нога… - простонала я, - крыса…
- Крысюк? – прищуренные глаза Моргана ещё больше сузились, темнея от гнева. – Убью суку!
- Да нет! – сумела возразить я. Не хватало ещё, чтобы ни в чём не повинный Крысюк за меня пострадал. - Не Керри! Крыса выскочила, я отпрыгнула, и упала…
- Марк, она, по ходу, или ногу сломала, или связки порвала, - резюмировал Луис, - давай, я за доктором, а ты её домой! Шок у неё! Ей согреться надо и выпить сладкого чаю!
Меня и вправду трясло, даже не трясло, а передёргивало.
- Без цедры только! – взмолилась я.
- Что без цедры? – не понял Марк.
- Чай! – простонала я. – Без цедры! У меня аллергия! На цитрусовые!
- А! – Марк смотрел на меня так, будто я молола какую-то фигню. На шок, видать, списывал. – Давай, держись за меня, Нора! – он осторожно завёл руку мне за спину, приподнял, и, поймав мой взгляд, поправился: - Держитесь за меня, мэм!
Бог, если ты есть, мне никогда ещё не было так больно и так страшно! Какая субординация, какой стыд! Я обняла Марка за шею обеими руками, вцепилась в него, как утопающая за соломинку, прижалась к его щеке своей мокрой щекой. Слезы лились потоком, я не могла их удержать. Видимо, это от шока тоже.
- Всё, всё, не плачь, не надо, - прошептал Морган.
Голос его звучал сорванно, взволнованно, но тогда я не в состоянии была разбирать, как сильны и глубоки его чувства, тогда меня собственные переживания занимали куда больше. Но тёплые губы Марка на своей щеке я почувствовала, и меня это не разозлило, не оскорбило, и меньше всего в тот момент я думала о нарушении уставных отношений.
Мне на секунду стало легче. И вообще, всегда охраняющая себя от чужих прикосновений и тяжело переживающая, если кто-то входил в радиус моего личного пространства, то есть, ближе, чем на метр, на руках у Моргана я ощущала себя комфортно, защищённо.
Он донёс меня до корпуса, мы поднялись на мой этаж.
- Ключ, мэм, - попросил Марк у дверей моей комнаты.
Я достала из нагрудного кармашка пластиковый ключ, подала ему. Он открыл замок, вошёл, бережно опустил меня на кровать.
Присел, приподнял мою ногу, положил себе на колени, осторожно расшнуровал ботинок, но когда стал его снимать, я чуть не задохнулась от боли.
В глазах снова потемнело, я откинулась назад, тяжёлое дыхание рвало грудь, волосы промокли от пота.
- Потерпи, пожалуйста, - голос Моргана был наполнен искренним сочувствием, - его необходимо снять, хоть как.
- Да… - еле выдавила я из себя, - снимай.
Марк стащил ботинок. Пока делал это, я думала, сдохну, вцепилась зубами в манжет комбинезона, чтобы не заорать.
- Боженька, плюнь мне в роженьку! – охнул Морган. – Вот почему он никак не слезал!
Я приподнялась посмотреть. Даже через носок было видно, как распухла нога. Марк осторожно завернул резинку, снял его. Ступня стала похожа на подушку, вся налилась багровой отёчностью.
- Ничего, Нора! – Марк попытался натянуть на мину беспечную улыбку. – Щас Лу доктора приведёт, он тебе поможет! А пока, давай-ка я тебе чайку сделаю! Вам! – поправился он. – Чайку сделаю!
- Да уж ладно! – в три приёма выдохнула я. – Не смущайся! Никто нас не слышит! Ситуация внештатная, так что…
- Можно, я подушечку возьму? – спросил Марк.
Приподнял меня, вытащил из-за спины подушку, уложил на неё мою раненую ногу. Я старалась не смотреть в ту сторону, уж очень ужасен был её вид. Никогда не думала, что я такая трусиха. Вояка, называется.
Марк взял лежащий на кресле плед, заботливо укрыл меня до подбородка. И когда его руки коснулись меня, я почувствовала, что очень хочу, чтобы он обнял меня. Обычный порыв человека, которому нужна помощь. Ничего личного, инстинкт самосохранения. И мне кажется, Морган тоже это почувствовал.
Его лицо было так близко, и я вдруг увидела, насколько красив этот мальчик, не сахарно-пусечной обаяшечностью, а этой необычной резкостью, этой совершенной гармонией тонких линий, штрихов скул, подбородка, глаз.
Он отстранился от меня, пошёл, включил чайник, достал из шкафчика заварку, кружку, баночку с мёдом.
- Где доктор-то? – сам себя спросил Марк. – Что, Агриппиппа за ним на Плутон полетел?
- Может, заболел кто, - предположила я, - и доктор не у себя… Марк, а что это значит – Агриппиппа? – мне всё недосуг за делами было заглянуть в словарь.
- «Рождённый вперёд ногами», - буднично пояснил Морган, - мы близнецы, и, ну…
- Я поняла, - я не выдержала и засмеялась.