Бесовская таратайка

“…Похоже, что подхватил малярию. Это конец. Если станет известно начальству, дабы не разносил заразу, немедленно прикончат. За меньшее убивали…

Я на свою беду – атеист, и потому страшусь смерти сильнее, чем человек верующий. Одно меня успокаивает: даже моя смерть уже не отсрочит приведение моего приговора в исполнение. Мой священный палач уже освоил азы профессии, и теперь, в случае чего, сможет и сам довершить свое обучение. Инстинкты, которые я ему привил, не дадут ему свернуть с намеченного пути.

Из преисподней, куда они загнали целую страну, из самой мерзкой ее клоаки, в которой я заживо гнию, придет, придет к ним ангел мщения, бесстрастный и неумолимый. Как бешеная собака, которая кусает руку ее кормящую, будет он вероломен, подобно хамелеону, сольется он с окружающим миром, вечно голодный, как восставший из гроба упырь, будет пожирать он живую плоть. И все это ради одной цели – справить пышную тризну на могилах миллионов растоптанных и замученных…”

“… Завтра решится моя судьба. Или свобода и покой, или гробовая доска. Если побег удастся, я уже решил, я создам целый легион существ, подобных этому, и они сметут с лица земли красную плесень. Как это будет величественно: шествие стальной саранчи, ненавидящей красные звезды, красные флаги, красные мысли…

Шансы на удачу не велики, но малярия не прекращается, и каждый день для меня может стать последним. Стрельцов жутко боится эпидемий. А я уже устал бояться. Каждое утро спрашиваю себя, не мой ли сегодня черед плестись на бойню…

Одно успокаивает. Даже если я не смогу вырваться из этих проклятых богом мест, если меня порвут на куски собаки конвоиров, если затопчут сапогами в воспитательных целях на глазах всего лагеря, если… да мало ли что еще прейдет в голову этим палачам, моя гибель не остановит мое детище, и я буду отомщен…”

– Теперь тебе ясно, с чем мы имели дело? – спросил у меня командор, закончив свой рассказ.

– Автобус – это и есть объект № 201 БИС, он же Фонька, он же ангел мщения, созданный Альберштейном, – неуверенно сказал я. Так сразу, “переварить” столько информации было трудно.

– Именно так, – подтвердил Сухов.

– Но почему именно автобус?

– Точно, я тебе сказать не могу, – ответил командор, потирая переносицу: – Но, как мне кажется, это просто мимикрия. Ты подумай, ведь такая форма была для Фоньки идеальной маскировкой. Кто станет обращать внимание на обыкновенный автобус? Кроме того, для поддержания формы, способной к перемещению на дальние расстояния, ему нужно было постоянно питаться, а тут добыча сама лезла ему в пасть. Главное – вовремя дверь захлопнуть. Правда, до этого, посредством телефонного звонка через распределительный ящик АТС, это порождение Альберштейна находило очередную жертву, с помощью эхолота Нестерова сканировало мозг и посылало ей специальный сигнал. Если судить по дальнейшему поведению жертв, их охватывал необъяснимый страх, который заставлял их уходить из квартиры, школы, места работы.

Я специально консультировался в институте Мозга, и там мне сказали, что в таком состоянии человек не может долго находится на одном месте. Он начинает беспорядочно метаться, пытаясь действием отвлечься от непонятного для него беспричинного ужаса. Не удивительно, что большинство из них брали с собой что-нибудь для самообороны.

Сигнал, мне думается был двойного действия, или, одновременно, этот Фонька посылал сразу два сигнала.

Помнишь, Нестеров-младший рассказывал, что после обработки мозга эхолотом, который изобрел его отец, подопытного можно было заставить двигаться за источником определенного сигнала.

Именно так все и происходило. Жертвам казалось, что в их передвижениях нет никакой системы, а, на самом деле, они шли на зов автобуса. А для того, чтобы избавиться от ненужных свидетелей, он излучал простой, не фиксированный, сигнал страха. Вот почему, за редким исключением, встреча Фоньки с очередной жертвой всегда происходила тет-а-тет. Ведь кроме нее никто больше не слышал “зова” автобуса, а вот отпугивающий сигнал действовал на посторонних – будь здоров. Помнишь, Филиппова рассказывала, что чуть рассудка не лишилась, когда увидела свою “бесовскую таратайку”?

– Как-то слишком уж фантастично все получается, – сказал я: – Сумасшедший профессор и его кровожадный монстр – прямо Франкенштейн какой-то получается.

– Можно подумать, у нас похлеще случаев не было, – пожал плечами Сухов.

– А ребята из КГБ? Как они оказались замешаны во всей этой истории? – спросил я.

– Не догадываешься?

– Смутно. По всему выходит, что они засекли Дугу и автобус на ней раньше нас. Сопровождали его, но почему-то не трогали. Мало того…, - тут я замолчал, пораженный своей догадке.

– Все правильно. Они засекли автобус после Свердловского “всплеска”. Один из безвести пропавших, как оказалось, был их сотрудник. Местные органы провели расследование и сообщили в Москву. А там ведь ребята – не дураки работают. Они-то и просчитали Дугу: откуда началась и куда направляется. Стали поднимать архивы, вышли на катастрофу под Бийском в 1946 году, ну а дальше все было просто. Тем более, что они и ранее интересовались объектом № 201 БИС, но, видимо, посчитали, что он погиб во время пожара в вагоне…

– И, вместо того, чтобы остановить эту штуку, они решили ей помочь, – мрачно продолжил я: – Это их люди расстреляли двух милиционеров под Карасиками, когда те попытались остановить автобус, а позднее, заметая следы, убили девятерых ученых из “чертовой дюжины”. И как далеко они собирались зайти, расчищая ему дорогу?

– А ты как думаешь? – спросил Сухов, и, подтверждая мои самые мрачные прогнозы, сказал: – До самого конца. Их цель была – уничтожение верховной власти страны. Ведь именно такое задание дал Альберштейн своему “ангелу мщения”.

– Но ведь это заговор!

– И довольно обширный, – кивнул командор: – После того, как мы с Трусовым вышли на Сумного, нам удалось составить приблизительный список его участников. Ведь о провале Сумного никто из заговорщиков не знал – мы обставили его смерть, как несчастный случай – так что выявить его соучастников было не трудно. Так вот, в списке 74 фамилии, и 12 из них занимают должности уровня заместителя начальника городского отдела.

– Заговор заместителей? – засомневался я.

– Следствие покажет, – пожал плечами Сухов: – По моим прикидкам, список заговорщиков будет раза в три больше.

– И чего они добивались?

– Соскучились по твердой руке. Вот только кандидата на пост Отца всех народов мы с Трусовым вычислить не успели. Ничего, и без нас вычислят. Теперь ты понимаешь, почему на время пока не утихнет шумиха, нам с тобой лучше быть подальше от столицы?

– Да-а, – протянул я: – Автоматчика из черной “Победы” мне врядли простят.

– Как и мне Сумного, – подхватил Сухов.

Мы помолчали.

– А что с автобусом? – спросил я: – В свете того, что стало известно на сегодняшний день, у тебя не возникает сомнений, окончательно ли он сошел с Дуги?

– Возникает.

– Откуда же взялась такая уверенность в твоем ответе на последний вопрос в кабинете Никиты Сергеевича?

– А я дома перед зеркалом натренировался, – пошутил командор: – Видишь, как убедительно получилось.

– А если серьезно?

– Думаю, что мы больше никогда с ним не столкнемся, – после паузы сказал Сухов: – Все указывает на то, что в Карпове автобус получил такие серьезные повреждения, что ему больше уже не восстановиться. Вот ты сравни его поведение в момент, когда его пытались взять под контроль гэбэшники в 3-ем Озерном переулке, и когда его загнали на мост через Ветлугу. Если в первом случае он мгновенно отреагировал на угрозу и, буквально, по ветру развеял черную “Победу” вместе с ее пассажирами, то на мосту он лишь пассивно защищался…

– Ничего себе – пассивная защита. Чуть с перепугу друг друга не перестреляли!

– А что ему мешало сжечь автомобили, которыми был заблокирован проезд на ту сторону реки и скрыться? Вместо этого он просто стоял, ничего не предпринимая, пока его не стали расстреливать, как в тире…