Страница 95 из 133
Наверное, вид у неё был растерянный и встрёпанный, потому что Павел улыбнулся.
- Можно войти? – спросил он.
- Конечно, - вспыхнув, Наташа отступила. Она смущалась как девчонка и ничего не могла с собой поделать.
Он шагнул через порог.
- Вы готовы? – спросил Павел. – Постойте-ка, - он повернул голову Наташи. – По-моему, эти лучше.
Она схватилась за уши и покраснела, обнаружив, что не успела сменить вторую серёжку.
- Давайте, я помогу, - Павел осторожно вынул серёжку из её уха и протянул Наташе. – Где вторая?
- Сейчас принесу, - она нашла серёжку на столике и, даже не подумав, что может вдеть её сама, принесла Павлу.
Пальцы его были нежными и тёплыми…
- Теперь порядок, - улыбнулся мужчина. – Идём?
… Выставка потрясла Наташу. Она ходила от полотна к полотну, надолго останавливаясь у одних картин и едва взглянув на другие, чтобы через некоторое время вновь вернуться к ним и замереть, очарованной. Павел предоставил Наташе свободу и наблюдал за ней со стороны, удивляясь тому, как тонко она чувствует то неуловимо общее, что объединяет эти картины.
Наконец, Павел не выдержал и подошёл к Мезенцеву, выбрав момент, когда тот остался один. Поздравив Ивана с открытием выставки, Павел понимающе улыбнулся, когда Мезенцев сказал горько, кивая на разнаряженных дам:
- Посмотри, разве они пришли сюда из-за картин? Это ещё одна великосветская тусовка…
- Ты несправедлив, - мягко сказал Павел. – Я видел здесь Княжина, Боброва. Вон там, у твоего «Окна» - Пётр, долгонько уже стоит…А ещё,… смотри, - несколько мгновений они наблюдали за Наташей, обходящей зал по собственной системе.
Мезенцев хмыкнул:
- Кто она?
Павел улыбнулся, и Иван удивлённо поднял брови:
- Павлик, неужели?
- Это жена моего брата, - со вздохом признался Павел. – Разрешишь ей приложиться к твоей талантливой руке?
Наташа посмотрела на Павла рассеянно, сказав:
- Подождите…
Потом смысл сказанного дошёл до неё, и глаза Наташи округлились.
- Мне неловко, - попробовала отказаться она, но Павел твёрдо взял её под руку.
- Пора приобщаться к цивилизации, - непреклонно сказал он.
Мезенцев оказался высоким и худым мужчиной лет тридцати с небольшим, с рыжеватой бородкой и грустными глазами на тонком лице. Эти глаза цепко взглянули на Наташу, но это длилось только мгновение, и тут же взгляд Мезенцева снова стал грустным и чуть скучающим.
- Я наблюдал, как вы смотрите, - сказал он. – Почему вы пропустили «Перекрёсток»?
- Я не очень разбираюсь в живописи, - честно сказала Наташа. – Просто там светлый ряд, а «Перекрёсток»,… - она смутилась, когда Мезенцев улыбнулся, спросив у Павла:
- И где твой брат нашёл такое чудо?
Наташа покраснела, чувствуя себя полной дурой.
– Ну вот, я уже чувствую себя чудовищем, - обернулся к Павлу Мезенцев и снова обратился к девушке. – Наташенька, вы правы. «Перекрёстку» место вон там, возле «Дерева». Но там освещение не позволяет, сразу угол провалится, - он смотрел на девушку с интересом. – А что вам понравилось?
- Больше всего? «Одна», - сразу сказала Наташа.
Мужчины быстро переглянулись.
- Там нет названия, - сказал Мезенцев. – Но именно так я хотел бы её назвать. Странно, что из всех картин вы выделили эту, - он смотрел на Наташу со странным выражением.
К Мезенцеву подошли двое мужчин, и он кивнул Наташе и Павлу:
- Позвони мне субботу.
Они ещё походили по залу. На прощание Наташа остановилась перед картиной без названия. На переднем плане жил, двигался большой город с его сутолокой, людским муравейником. Широкая улица пронзала картину, а над улицей поднимались дома со слепыми от заката стёклами. Алый свет, отражённый от стёкол, был зловещ. И лишь одно окно в верхнем этаже было поделено надвое – красным и чёрным, и в чёрной, распахнутой половинке, застыла хрупкая фигурка женщины.
- У Ивана погибла жена, - тихо сказал Павел.
- Выбросилась из окна?
- Нет, она выпила таблетки. Он не любит говорить об этом.
Наташа поёжилась.
- Пойдём?
Павел довёз её до дома. По дороге Наташа молчала. Павел время от времени внимательно смотрел на неё, но не мешал ей думать. Наташа очнулась, только когда машина остановилась у дома.