Страница 36 из 133
- Ну, здесь мне делать нечего, - сказал усталый хирург. – Рана чистая. Работай, Вера, я к Зеленову схожу.
Аля обмерла от страха, поняв, что хирург пошёл к раненому полковнику. А ну как тот умер от её глупости?
Аля сидела ни жива, ни мертва.
- Не бойся ты так, - улыбнулась Вера. – Повезло тебе, ранение лёгкое.
Аля не стала спорить, но отмерла только тогда, когда в операционную вернулся повеселевший хирург.
- Что там, Юрий Васильевич? – тревожно спросила медсестра.
- А там явная ремиссия, Верочка. Ничего не понимаю, - искренне сказал врач. – С таким ранением,...– он щёлкнул по носу Алю, глядящую на него во все глаза. – А ну, спать, любопытная!
Утром Алю разбудила вчерашняя медсестра:
- Малышева, тебя товарищ полковник зовёт, - прошептала она.
- Зачем? – испугалась Аля.
- Узнаешь, - сердито пообещала девушка.
Аля поднялась, с удивлением поняв, что рука совсем не болит.
- Входите, - властно откликнулся из-за перегородки раненый полковник. – Оставьте нас одних, - распорядился он.
Аля смешалась под взглядом пронзительных серых глаз.
- Что ты мне вчера пить дала? – без предисловий спросил мужчина.
- Воду, - испуганно пролепетала Аля. – Я не знала, что вам нельзя…
Полковник Зеленов остановил её жестом:
- Я ведь чувствовал, что умираю. Твоя водичка живой прохладой внутри прошла, жар смыла… Если бы не ты…
Аля недоверчиво покачала головой.
- Принеси сюда фляжку, - приказал полковник.
Он покрутил фляжку, понюхал:
- И вправду вода…
- Пейте, - робко предложила Аля, видя, как жадно смотрит раненый на фляжку.
Полковник с сомнением покачал головой:
- Разве только глоток…
Отпил и вправду глоток, вернул фляжку:
- Тебе нужнее. Вот закончится война – покажешь мне место, где воду набрала.
Полковника увезли к вечеру, а Аля стала потихоньку от сестричек самых тяжелых раненых своей водицей поить. Все, как один, выжили, быстро на поправку пошли. Тогда поверила она наконец в силу живой воды. Да только к тому времени опустела фляжка.
В первое же лето после победы обошла Аля все окрестности родного села от Шашикмана до Улиты, проверила все ручьи, родники и речки. Ездила даже на Каракольские озёра – но живой воды не нашла.
Отец Сеньки, Семён, сгинул в лагерях, мать, тётя Таисья, умерла в 44-ом от туберкулёза, оставив трёх девчонок с полуглухой бабкой Федотьей. А самого парня, подарившего когда-то фляжку с живой водой Але, в Онгудае никто больше не видел. Соседки в один голос твердили, что похоронку на Семёна не приносили. Аля и сама несколько раз делала запросы – да всё без толку.
Так и потерялся на земле след её соседа, поделившегося когда-то с Алей тайной живой водицы…
А вскоре и вовсе стало не до этого. Осенью 45-го умерла мать Али.
22-летняя Аля осталась за мать семерым братьям и сёстрам. Младшей, Полинке, было всего 8 лет, старшему, Саше – 17.
Аля так и не вышла замуж, одна подняла всех детей. Всех выучила в школе, а кого и в техникуме. Младшая, Полинка, закончила институт аж в самом Ленинграде. Там и вышла замуж, родила дочку, Наташу. Да только не пожилось ей с мужем. «Фу ты – ну ты!» - ворчала тётя Аля, разглядывая фотографии важного круглолицего мужчины – отца Наташи.
Девочке было четыре года, когда Поля вернулась в Онгудай. К той поре в родном селе из всей семьи осталось только трое – сама Аля да двое братьев. Остальные разъехались по всей большой стране.
Конечно, Аля оставила сестру с дочкой у себя. И в школу маленькая Туся пошла в Онгудае. А вот после десятого класса остаться тут не захотела. Уехала в город, и не куда поближе – в Горно-Алтайск или в Бийск, а в Томск. Тётя Аля тогда смирилась, подумала – хорошо хоть в Ленинград не укатила, как Полина в своё время.
Только, видно, суждено было и Наташе повторить судьбу матери. Девушка училась на четвёртом курсе, когда её отыскали через адвокатскую контору. В Ленинграде умерла бабушка по линии отца. Квартиру, неожиданно для всех, Амалия Сергеевна завещала внучке.
Папаша, такой же важный, как на фотографии 15-летней давности и ещё более круглый и лощёный, сдержанность свою утратил. И кричал, и брызгал слюной, и ногами топал. Но, в конце концов, и он отступился – завещание было составлено так хитро, что отсудить у дочки квартиру отец не смог.
Наташа влюбилась в Ленинград с первого взгляда и без особых сожалений уехала из Томска. Перевелась в институте на заочное, наездами, во время сессий, навещала мать и тётушку в Онгудае.