Страница 3 из 26
- Марк, побудьте еще немного. Куда вам торопиться?
- Торопиться некуда, пожалуй.
Какая разница, где напиваться, обреченно подумал он и вытащил очередную сигарету из пачки. Камилла, не спрашивая разрешения, сделала то же самое.
- Куда же официант подевался? – нетерпеливо воскликнула она, – давайте я в баре возьму нам по пивку, идет?
- Ну, хорошо, - вяло согласился Марк и тут же пожалел об этом.
Новая знакомая вернулась с темным крепким Гиннесом, которое он не любил. Голова от него налилась тупой усталостью, а сонливость усилилась.
Надо было рассчитаться и уйти, но сил на то, чтобы высматривать официанта не осталось, и он покорно глотал горьковатую жидкость, слушая трескотню Камиллы. Слова сыпались одно за другим, он понимал каждое в отдельности, но вместе они почему-то теряли смысл. Он никак не мог понять о чем она говорит и что от него хочет, тем более, что ему становилось все труднее держать глаза открытыми. Марк клевал носом и пару раз ловил себя на том, что засыпал и просыпался, испытывая от этого неловкость.
Но собеседницу это, похоже, не смущало, она болтала и болтала без остановки, а он, устроившись поудобнее, отвалился на спинку стула, сложил руки на груди и не заметил, как уснул.
- Эй, парень, пора, - официант тряс его за плечо, - заведение закрывается.
Марк надел очки и всмотрелся в счет. Сумма показалась чрезмерной, но он не стал спорить и полез за бумажником.
Бумажника не оказалось.
Как не оказалось за столиком разговорчивой подруги.
«Наверное, надо звонить в полицию…. Пусть опросят бармена и официантов. Черт, карту придется блокировать…»
В углу завязалась драка – пьяный верзила перевернул столик, а соперник пошел на него с тяжелым стулом в руках. Звенело стекло, визжали женщины, матерились мужчины. На драчунов со всех сторон, как охотничьи собаки на кабанов, набросились официанты.
Марк встал из-за стола и спокойно вышел. Его никто не остановил, и он пошел через ночь, по пустынным улицам мимо спящих домов к трамвайной остановке.
Голова болела так сильно, что казалось – вот-вот лопнет. Вдобавок ко всему его вывернуло прямо под фонарем, на блестящий от дождя асфальт, и Марк заторопился с места невольного преступления.
Он ускорил шаг и организм отозвался слабостью и холодным потом. В висках гулко стучало, Марк задыхался, ему необходимо было остановиться, привалиться к мокрой стене дома, присесть хоть куда-нибудь, чтобы перевести дух.
А лучше лечь и умереть. Покончить раз и навсегда с этим бесполезным, мучительным существованием, которое люди называют жизнью.
Может, кто-то и живет, но только не он. Он существует на отрезке «дом – работа» и это существование надоело ему до крайности. Как надоели унижения от жены, родителей, начальства, а теперь еще и от какой-то случайной наглой девки, которой он не сумел вовремя дать отпор.
«Наверное, она меня отравила, - подумалось равнодушно и отстраненно, словно не про себя. – Подсыпала чего-то в чертов Гиннес».
От этой мысли его снова вывернуло наизнанку, а желудок скрутило резкой болью. Марк долго стоял, дожидаясь пока перестанут дрожать ноги, а потом, собрав последние силы, пересек пустую дорогу и рухнул на лавку возле трамвайной остановки. Не то от дождя, не то от слез, мир расплывался, терял очертания. Да и какая разница? На что смотреть? Трамваи в такое время не ходят.
Такси? У него нет денег. О том, чтобы просить жену расплатиться с таксистом не могло быть и речи. Явиться к родителям? Жалким, пьяным и обворованным?
Нет уж, лучше сразу умереть. И пусть они наслаждаются общением с внуком и его матерью. Все равно он в этой цепи лишнее звено.
Мимо с ревом промчался ночной мотоциклист.
«Эх, - очнулся от раздумий Марк, - надо было сделать усилие и рвануть под колеса».
Он попытался подняться со скамейки, чтобы встать на краю дороги и не сумел. Его трясло от холода и слабости, голова кружилась, и он сидел, привалившись спиной к ледяной спинке не в силах пошевелиться.
«А может и так умру – кто знает, чего эта шалава подсыпала», - подумал он и стал слушать стук своего сердца, замерзая и проваливаясь в забытье, через которое вдруг проклюнулся мелодичный звон.
Еще через мгновение его подхватили чьи-то заботливые руки и потащили вперед, потом по ступенькам, и ветер стих, и стало тепло и тихо, как в раю.
«Успел на последний трамвай», - мелькнула странная мысль. Показалось, что в этих словах есть какой-то смысл. Не хватало только сил понять — какой.
Положив голову на поручень, Марк задремал. Чуткий слух еще ловил постукивание колес по рельсам и нежное позвякивание трамвайного звонка, но под закрытыми веками, как разноцветные слайды, уже поплыли сны.
Ему снилась бабушка, какой она была до инсульта. Энергичная, стройная, в неизменном ситцевом платье. Густые черные локоны выбиваются из-под косынки. Ее волосы не брала седина. Только в последний год жизни она сгорбилась и поседела...
Марк видел себя на залитой солнцем терраске, посреди которой стоял накрытый к чаю стол, а на нем, на вязаной салфетке, самовар. Большой, латунный, настоящий старинный самовар, который нужно топить шишками. Бабушка разливала чай, а Марк... Марек... во сне он снова стал маленьким... болтал под столом ногами. Напротив сидела бабушкина лучшая подруга — тетя Яна, как он ее называл — пухлая и круглолицая, должно быть, бабулина ровесница, но Мареку она казалась гораздо моложе. Она всегда подшучивала над мальчиком, но тот не обижался. Тетя Яна нравилась ему. Золото и серебро тягуче переливались в ее веселых кудряшках.
- Билетик брать будете? - прозвучал над самым ухом знакомый голос.
Марк вздрогнул и открыл глаза.