Надежда

 Бросаю последний взгляд на дом и замираю. Сердце моё скатывается к пяткам и, поднявшись обратно, с грохотом стучит. Моё дыхание учащается. Я смотрю прямо в его глаза. Он прямо передо мной. Осматривает меня от дешёвых туфель, до запутанных волос. Я громко выдыхаю и отхожу на шаг.

– Я Алекс, – с ухмылкой говорит он и протягивает мне стакан с холодным лимонадом, – Я подумал, что тебе захочется пить. Сегодня жаркий день.

 Он делает неопределённый жест в сторону неба и выжидающе смотрит на меня этими глазами. Невыносимо.

– Это мне? – дрожащим голосом спрашиваю я и встречаю его улыбку, - Мне уже предлогала твоя мама. Я не хочу, спасибо.

– Врёшь. Зачем? Думаешь, отравлю?

 Я смотрю в пол, собираясь с мыслями. Он испытующе разглядывает меня. Невыносимо.

– Нет, просто... – неуверенно бормочу я и начинаю теребить пуговицу на блузке, совершенно забыв, почему же я всё таки отказываюсь.

– Тебе нужно попить, – говорит Алекс и чуть–ли не суёт мне стакан прямо в руку.

Я снова смотрю на него и по спине пробегает дрожь, смешиваясь с перманентной болью. Что он со мной делает? Его небесно–синие глаза просят меня взять стакан. Я не хочу брать. Не хочу. Я возьму. Это всё просто невыносимо.

 Я беру стакан, не отводя взгляд от его глаз. Весенние леса против зимних льдов. Будто столкновение нереальных сил. Мой взгляд и его. И больше ничего вокруг. Воздух стал густой, будто хочет замедлить время. У него плохо получается.

 Я подношу к губам стакан и чувствую прохладу. Вырывается непроизвольный, счастливый вздох и я вижу довольную улыбку на лице Алекса. Горячие пальцы жалуются на прикосновение к холоду. Губы благодарно гудят от ледяного перенапряжения. Я делаю глоток и становлюсь невесомой. Кислый привкус раздражает рецепторы. Я чувствую, как прохладная жидкость расплывается по моему организму. Облегчение. Облегчение накрывает меня тяжёлой волной после такого длительного мучения. У меня кружится голова, и я делаю ещё один глоток.

– Ну как? – с улыбкой спрашивает Алекс.

 Я мычу в ответ, не в состоянии сказать ни слова. День теперь не кажется таким уж жарким. Я смотрю на Алекса, и теперь, когда моё сознание не плавится от этой жуткой жары, я понимаю, что знаю его. Я уже точно где–то его встречала. Он протягивает руку и заправляет за ухо рыжую прядь.

– У тебя красивые волосы.

 У него холодные пальцы.

 По щеке проходит дрожь. Алекс быстро убирает руку и перестаёт улыбаться, глядя куда–то вдаль. Я тру свою веснушчатую щёку. Он хмурится, забирает пустой стакан и идёт к двери.

– Прощай, Надежда.

 Я не успеваю ему ответить и стараюсь не задумываться о том, откуда он знает моё имя. Дверь с щелчком закрылась. Я мгновение смотрю на неё, но потом просто иду в противоположную сторону.

 Забудь. Он просто принёс тебе попить. Но почему это кажется мне таким невыносимым? И таким невыносимо... знакомым?

Я возвращаюсь на тихую грязную улицу, в конце которой стоит угрюмый двухэтажный дом с потрёпанной вывеской «Приют святого Николая». Детский дом и школа при нём же. Здание из тёмно–коричневого прогнившего дерева. Скрипит всё, что можно. Зимой мы замерзаем и часто болеем, когда летом задыхаемся от смертельной жары. Я грустно вздыхаю, вспоминая дом с кондиционерами и вкусным лимонадом. Вхожу. Тётушка сидит в прихожей, положив ноги на маленький столик и обдувается слабым ветерком от допотопного вентилятора. Она наконец обращает на меня внимание и вскакивает на ноги. Она пышная женщина с крашеными волосами и маленькими карими глазками, так что "вскочила" – неправильное слово. Она вылезает из маленького кресла и переводит взгляд с меня на тележку и обратно.

– Ты продала всё печенье? – Её удивлённый каркающий голос вызывает во мне порыв смеха, но, если я засмеюсь, меня накажут.

– В следующий раз мне понадобится больше печенья с орехами, тётушка.

– Где деньги? – Вот и вернулась грубая хозяйка детского дома. Хотя, конечно, она никуда и не уходила.

Я вытаскиваю из специального кармашка в юбке всё, что заработала. Она оценивающе просматривает купюры и смотрит на меня. Затем высчитывает четверть и отдаёт мне. Я принимаю деньги с бесстрастным выражением лица. Если я буду проявлять излишнюю радость, она может рассердится… И меня накажут.

– Хорошая работа, Надежда.

– Можно сходить в книжный магазин, тётушка?

– Вернёшься к обеду, – бросает она и возвращается к вентилятору.

Я выхожу из дома и быстро иду к маленькому книжному магазину через три улицы. До обеда осталось совсем мало времени.

Звенит колокольчик и меня обдувает прохладным ветерком.

– Надежда!

 Из–за стола выскакивает старушка в очках–половинках и сжимает меня в крепких объятиях.