Надежда

– Сьюзен Коллинз. Голодные игры.

  Я забыла воду. Я снова забыла эту треклятую бутылку воды. Солнце не знает пощады в последние дни лета. Оно раскалилось до предела и обратилось в плоскую белую лепёшку посреди нереально голубого неба.

 Меня ждут ещё десять домов, но я расплавлюсь пока дойду до последнего. Я выгляжу жалко. Форменная юбка прилипает к слишком тощим ногам. Белая и уже влажная блузка приклеилась к выпирающем рёбрам. Тонкие руки с трудом тащат за собой тяжёлую тележку с печеньем. Из пышного хвоста рыжих волос в разные стороны вылезают непослушные кучерявые локоны. Я выгляжу неопрятно даже, когда тётушка вычищает и выглаживает мою форму. Она нам не родственница, но мне, как и остальным детям детдома сказали так к ней обращаться.

 Последний дом. Я обошла уже пять улиц, но тележка и на половину не опустела. Тётушка будет сердиться. Впрочем, она никогда не бывает добра.

 У меня пересохли губы, но перед дверью я с треском растягиваю их в скупую, скромную улыбку. Ровно три глухих стука в дверь и минута немого ожидания. Если никто больше не купит печенье, меня накажут.

 Я слышу скрип замка и вижу два любопытных голубых глаза, направленных на меня. Женщина средних лет радостно меня разглядывает. Я делаю глубокий вдох, прежде чем начать говорить заготовленную и до блеска отрепетированную фразу:

– Купите печенье. Овсяное. С орешками. Топлёное молоко.

– Ох, детка, я возьму всё, – в её мягком, энергичном голосе чувствуется немецкий акцент.

 Она убегает в дом и прикрывает дверь. Она мне нравится. Если бы она только стала моей приёмной матерью... Нет, нет. Опять я думаю об этом. Я не должна об этом думать.

– Держи, золотце. Какие же у тебя прелестные волосы!

 Она протягивает деньги. Мне кажется, что каждая веснушка на моём лице зажглась алым огнём от неловкого смущения. Я рассеяно беру деньги, и она забирает коробки.

– Не хочешь зайти? Я сделала славный лимонад. Он обычно получается горьковатый, но кажется, сегодня он идеален.

 Лимонад? В последний раз я пробовала лимонад несколько лет назад. Он был прозрачнее, чем хотелось бы, но я помню, что вкус оказался божественный. Рот наполняется слюной, но я с глубоким сожалением произношу:

– Простите, но тётушка будет злиться.

 Она придвигается ближе и шёпотом говорит:

– А мы ей ничего не скажем.

 Женщина звонко хихикает, прикрывая рот рукой. Она смотрит на меня некоторое время и у неё делается задумчивое лицо. Она вскидывает на меня тёплые голубые глаза, полные уверенности и готовности к чему–то. Чему?

– Милая, ты из того детского дома, который в километре отсюда?

– Да…

– Зови меня Мария. Как же мне звать тебя?

 Меня ещё никто об этом не спрашивал. Люди просто обмениваются со мной рукопожатием... В лучшем случае. Я и забыла, как звучит моё полное имя.

– Надежда... - выходит скованно.

– Надежда, захвати в следующий раз побольше печенья с орехами. У моего мужа на них страшная аллергия, но я от них в восторге.

– Хорошо.

– Ты уверена, что не хочешь пить? Хотя бы просто воды, Солце сегодня адское.

 Я улыбаюсь и качаю головой, хотя хочется всё сделать наоборот.

- До свидания! - Я отступаю.

 Мария улыбается мне грустно и приветливо и закрывает дверь. Что только–что произошло? Это было так странно. Я непроизвольно улыбаюсь случившемуся. Какая милая женщина. Мария. Вот бы она забрала меня из детского дома.

Я ругаю себя за подобные мысли. Нельзя думать так о каждом, кто показался мне хоть капельку приятным.

Я чувствую, как лёгкие наполняются полуденным жаром. Воздух обжигает носоглотку и сушит горло. Пить. Пить. Хочу пить.

 Я уже иду по раскалённому асфальту, когда дверь снова открывается. Я оборачиваюсь, но лучше бы я этого не делала. На пороге стоит парень моих лет. От одного его вида у меня дух захватывает. Блестящие чёрные волосы собраны в маленький хвост на затылке и сияют на солнце. Ясные ярко–голубые глаза, сощурившись разглядывают меня. Пухлые губы, прямой нос, скульптурные черты лица. Свободная тёмно–синяя шёлковая рубашка заправлена в обтягивающие джинсы. Он выглядит свежим и чистым. Он же только что из–под кондиционеров, завистливо думаю я. О, эти глаза! Я хочу видеть их ближе. Гораздо ближе.

 Я действительно загляделась бы на него, если бы не одна маленькая деталь. Холодный лимонад со льдом в его правой руке. Он немного трясёт стакан и внимательно смотрит на меня. Я понимаю, что ещё немного, и я потеряю сознание от жажды. Понимаю, что не могу дышать и отворачиваюсь. Это не мой напиток. Это не мне. Я должна добрести до детдома святого Николая и отдать тётушке деньги. Мне нужно уходить.