Пустыне снится снег

Но у меня не было главного: любимого человека. Какое бы волшебство не значилось в летописи моей новой жизни, оно не действовало без Ашри. Болезненная, гулкая темнота одиночества. Пропасть, на дне которой нет ничего – ни рек, ни пересохших русел, ни даже камней. Я общалась с подругами, даже запланировала сходить к Тане, но понимала, что эти усилия тщетны. Мне нужен был Ашри, его тепло, звучание и вкус. Я ведь даже не обняла его тогда, в доме, не сказала, что люблю, не поблагодарила. И, чем больше проходило времени, тем больше я замыкалась в своем страдании.

В субботу, после ужина с Гаяром и Кэсьен, которые более менее друг к другу притерлись, на меня накатила удушливая тоска. Попрощавшись, я пошла в комнату, разделась и решила принять ванную, но ограничилась душем. И разревелась, ожидая, что слезы облегчат боль, но они не помогли.

Никаких танцев разучивать не хотелось, и Ильрэз оставляла меня только разминки ради. Ничего у меня не выходило. Как я жила без Ашри все это время? Как без столь важных чувств терпела время?

Мне хотелось надеть подаренное ожерелье и носить его, не снимая, но вместо этого я накинула на влажное тело рубашку Ашри, и долго причесывалась, не глядя на себя в зеркало. Надо было уже закончить и лечь спать, но я боялась ожидающей в кровати пустоты. А потому понуро вышла из ванной, всхлипывая и сжимая до боли кулаки.

– Мира!

Полотенце выпало из рук, и так и осталось лежать на полу: возле кровати стоял Ашри. Его фигура расплылась в новом потоке слез, и сердце мое болезненно сжалось, таким усталым мужчина выглядел. Через мгновение я уже обнимала его, не обращая внимания на распахнувшуюся рубашку и то, что под ней ничего не было.

– Ты вернулся, Ашри! Я люблю тебя. Очень люблю! Я так напугалась! Думала, не получится… думала, что ожидание будет куда более долгим… Я так соскучилась! Как ты? В порядке? Ничего не болит? Травм нет? Я снова тараторю, да?

Он хрипло рассмеялся и прижал меня к себе.

– Здравствуй, лапка моя любимая.  Я так скучал по твоим взволнованным монологам!

Я рассмеялась сквозь слезы и расцеловала его в щеки, потом на мгновение коснулась губ, и Ашри поймал меня в ловушку глубокого, неожиданно серьезного поцелуя.

– Я тебя тоже люблю, Мира, – сказал он через минуту. – Пойдем в постель?

– Да, – прошептала я. – Видишь, я уже одета для сна.

– Может, тогда поможешь «одеться» и мне?

– Да, конечно.

– Хорошо, только ненадолго скроюсь в ванной, чтобы умыться.

Пока его не было, я надела трусы и застегнула несколько пуговиц на рубашке. Ашри не смотрел вниз, но видел ли он мое тело? Скорее всего, да. От этой мысли по телу пробежала жаркая и дрожащая волна неведомого удовольствия. Если будем спать вместе, мы, возможно, обнимемся, коснемся друг друга, снова поцелуемся, и тогда…

Разбирая постель, я пыталась нащупать прежний страх, но его почему-то не было. Зато вышел Ашри: как всегда красивый, все еще одетый в светлую рубашку и черные брюки. Я сглотнула.

– Раздеть тебя?

– Да.

Он подошел, и я шагнула, касаясь гладкой ткани воротника. Пуговицы не представляли проблемы для моих тренированных пальцев, и вскоре я положила ладони на обнаженную мужскую грудь.

– Можно?

– Нужно, лапка. Я мечтал о твоих прикосновениях все время, пока сидел в психушке.

Я прикусила губы, сдерживая улыбку, но Ашри рассмеялся, и я поддержала его нежную веселость.

– Ты такой теплый… И волоски здесь мягкие. И сердце твое чувствую. Это…приятно. У меня голова кружится.

– Хорошо.

– Да, очень хорошо. О… Я сейчас сползу на пол.

– Еще нужно снять рубашку и штаны, – напомнил мужчина. – А потом сползем туда, если захочешь, вместе.

Он поглаживал меня сквозь тонкую ткань – спину, плечи, локти. В глазах сквозило такое жадное обожание, что я и правда едва держалась на ногах.

Проблем с рубашкой не возникло, но решиться и снять с Ашри брюки было выше моих сил.

– Никогда бы не подумала, что это так сложно, – пробормотала я, вцепившись пальцами в ремень.

– Ты очаровательно волнуешься, Мира.

– Тоже мне, современная девушка, да? – усмехнулась я, убирая за плечи мешающие волосы. – Не могу даже штаны с мужчины снять без того, чтобы не покраснеть!

– Твое смущение чудесно, потому что оно искреннее. Ты же не строишь из себя трепетную натуру, не притворяешься. Ты такая, какая есть. И я тоже, а потому немного тебе помогу. Ложись и наблюдай, если хочешь.

– Мастер-класс по расстегиванию штанов! – смеясь и краснея пуще прежнего, отозвалась я.

Ашри отозвался нежным смешком, быстро разделся и медленно шагнул к постели.

– Я не стану сегодня ласкать тебя, лапка. Очень этого хочу, но только не здесь. – Он лег рядом и погладил меня по щеке. – Завтра поедем домой и, если тебе понравится квартира, решим, что делать дальше.

– Мы уже решили, – тихо сказала я, коснувшись его волос и проведя по густым блестящим прядям. – Ты – мой.

– А ты моя, – отозвался он. – И я терпелив, хотя никогда еще не было так сложно терпеть. Боюсь, в прежние времена нам пришлось бы ждать до свадьбы. С ужасом признаю, что многие туары до сих пор не ложатся в одну постель до церемонии. Если хочешь, и мы подождем.

– Нет! – воскликнула я. – Не хочу ждать. Никогда бы не подумала, что это так замечательно! – Перехватила его взгляд, и щеки снова заполыхали: – И прочее тоже будет приятно? Я не совсем невежда, Ашри. Я читала, и слышала… Но это все теория, в которой не было чувств. Лишь слова, образы.