Пустыне снится снег

– Я думала о тебе все время, Ашри. Чувствовала тебя сердцем, и, несмотря на то, что страдала от безысходности, ни на секунду не усомнилась в том, что истинную силу мне дарует лишь твоя любовь. В Черногорье царила пустота, но в меня она так и не пробралась. Даже Разговор не смог опустошить мои чувства. А все потому, что я верю в истинное счастье, и уж лучше умерла бы, чем смирилась с поражением.

Он ласково сжал в ладонях мои щеки.

– Все были уверены, что ты погибла. Все, даже Гаяр. Хотя нет, вру. Вместе со мной продолжала упрямо верить Кэсьен.

Я улыбнулась сквозь слезы.

– Как она?

– Терпимо.

Я только сейчас увидела у него на плече кончик шрама, и поспешила запустить руки мужчине под майку. Стянула ее и замерла: на груди Ашри таился сложный, многоцветный узор, достаточно большой, чтобы закрывать всю левую сторону, где билось сердце. Мужчина внимательно следил за моей реакцией. Он был напряжен, брови сдвинуты, губы сжаты. Я тихонько коснулась его кожи кончиками пальцев:

– Красиво, но непривычно.

– Не отталкивает?

– Нисколько! Мне нравится, в этом есть нечто особенное. Хотя я татуировок раньше не видела ни на ком, ты – первый…

Ашри расстегнул и снял ожерелье, серьги и амулет. Я склонилась и прижалась щекой к его горячей груди. Вдохнула, всхлипнула – и всё. Меня просто выключило.

Сон был долгим, приятным и спокойным, как будто все беды покинули меня, а тревоги рассосались. Наверное, так оно и было. Меня лечило присутствие Ашри и атмосфера нашего дома. Меня лечила нежность, которая так долго желала быть отпущенной на волю.  

Я проснулась оттого, что Ашри тихо разговаривал по телефону.

– Не плачьте, пожалуйста. Да, знаю… Я ведь говорил вам, что отчаиваться рано. Понимаю… Завтра – обязательно. Она спит. Все нормально. Сильнейшее истощение, слабость, головокружение. Да. Думаю, это последствия не столько голода, сколько магии… Об этом судить не мне, но поверьте, если бы вы рассказали ей, Мира была бы куда увереннее и свободнее в своих мечтах. – Он долго молчал, видимо, слушал, а я через минуту догадалась, что он позвонил бабушке. – Да, госпожа Тейлин. Как только придет в себя. – Он хрипло, невесело рассмеялся. – И я тоже. Доброй вам ночи.

Бедный Ашри… До меня с трудом дошло, через что он прошел. Мужчина между тем положил телефон и резко обернулся:

– Разбудил, да?

– Так даже лучше, – прошептала я, понимая, что сейчас снова заплачу.

– Не нужно, – сказал Ашри и быстро забрался ко мне под одеяло. – Иди сюда, лапка. Прижмись, обними, и дай обнять себя.

– Мне нехорошо, – призналась я, всей тяжестью навалившись на него. – Чувствуешь, руки как гири?

– Нет, не чувствую. Ты, по-моему, совершенно потеряла вес, Мира. Кожа да кости, и огромные глаза на пол-лица.

– Мой сон… – выговорила я, и теплые слезы полились ему на шею.

– Тс, малышка. Не бойся. Теперь я рядом, теперь тебе ничто не угрожает. Судьба как полотно, и самые сложные и путаные узоры остались позади. Конечно, нам предстоит еще много испытаний, но главное пройдено. Ты веришь мне?

– Тебе – всегда.

– Хорошо, тогда отдыхай. Я буду вести себя тихо.

Я не могла уснуть, хотя и очень хотела этого. Почему-то начали дико ныть ноги, и устроить их удобно никак не получалось. Ашри понял, что объятья не помогают, уже через минуту, и начал делать мне массаж. Он мял жестко, но приятно, и это спасало мое мечущееся тело. Однако и массаж не прибавил мне достаточного для доброго сна расслабления.

– Тебе все-таки нужно в ванную. Подожди немного, Мирош, я все приготовлю. В таком состоянии нормально выспаться будет сложно.

Вскоре он донес меня до ванной и уложил в воду, а потом принес кусок хлеба с сыром и помидором.

– Вот, кушай, только осторожно. Живот может разболеться.

Я вцепилась зубами в нежный ломоть и, всхлипывая, мгновенно его поглотила.

– Н-не знаю, почему я столько плачу… Прости. Вот он т-ты, и это как пища, а я все равно голодная. Все как во сне, и нет сил дышать, и куда-то идти, даже спать. Глупо?

– Тебе никуда не надо, Мира. Ты там, где должна быть – рядом со мной.

Я посмотрела в его ясные и печальные глаза. Если бы только борода… Нет, Ашри очень изменился. У него и волосы сильно отросли, и появились морщины, и прежняя властность приобрела угрюмый, отчаянный оттенок. Мужчина склонился и криво улыбнулся мне:

– Совсем чудище, да?

– А?

– Ты так смотришь, как будто не узнаешь. Понимаю, я совсем перестал за собой следить. Повышенная волосатость – это еще полбеды. Я в спортзал не ходил уже год.

– Но вместо того, чтобы отрастить пузо, похудел. – Я погладила его по волосам, коснулась впалой щеки. – Спасибо, Ашри.

– За что? Это я должен благодарить тебя, что нашла в себе силы преодолеть смерть. Моей-то помощи… – Он сжал зубы и отвернулся.

– Я ради тебя вернулась. Думала о тебе все время, Ашри! – повторила я. – Как раз твоя помощь была самой важной! Ты был со мной каждое мгновение. Был моим дыханием там, где дышать трудно, и помогал моему сердцу биться, тогда как оно должно было замолчать…

Он поцеловал меня, не давая снова залиться слезами, погладил по волосам ласково и мягко, словно котенка.

– Можно мне еще кусочек хлеба? – шепотом спросила я.

– Да, но только один. Я тебе еще сок налью.

Это была самая вкусная и слезная ночь в моей жизни. Я держала Ашри за руку, и начинала паниковать всякий раз, когда он отлучался. А, когда даже ванная и его массаж не помогли до конца расслабиться, мужчина прибегнул к последнему средству: напоил меня одним из своих зельев.