Пустыне снится снег

Я прикусила губы и вдруг, сама от себя этого не ожидая, уткнулась лицом ей в шею и расплакалась. С этого дня она постоянно была со мной, помогала, подсказывала, хотя и совсем в танцах не разбиралась.

К концу третьего месяца у меня получилось связать несколько элементов в единую цепь, и одна треть танца выглядела замечательно. Проблема состояла в том, что чем дальше, тем сложнее становился Разговор, и мне позарез была нужна подходящая музыка. И снова папа меня спас. Он где-то раздобыл магнитофон и несколько дисков, на одном из которых я нашла старую, потрясающе красивую мелодию. Что самое главное – она была длинная, сложная, многозвучная. Как раз самое оно!

Тренировки продолжались, тело мое крепло и вытягивалось. На четвертый месяц я, упав, сломала запястье, и пришлось, скрипя зубами, отложить сложные движения на целый месяц. Только благодаря маме и папе я не сорвалась, не обезумела, и, едва доктор снял гипс, продолжила тренироваться еще более упорно.

Впервые коснуться магии удалось через полгода, когда танец был готов наполовину. Я ощутила, как вздрогнуло пространство, и кругом словно выросли стены. К счастью, в этот миг мама была рядом, и после она рассказала, что я на несколько мгновений оказалась втянута в некую мерцающую субстанцию, от которой исходил пронзительный жар.

Тогда-то они и поверили мне окончательно, и мы вместе стали собирать для путешествия еду, вещи и, конечно, готовить транспорт. Папа предложил добираться по морю.

– Видишь там лодку? Она весельная, но идти вдоль берега до первого живого поселения не слишком долго. Еду, карты и теплые вещи перебросим без проблем – все, у чего не стучит сердце, поле пропускает. Я вот только не уверен, что твое удивительное волшебство предназначено именно для разрушения.

– А мы попробуем. Не получится пустотой, буду другими чувствами и стихиями пытаться.

Отец вздохнул. Теперь мы часто сидели все вместе на берегу, и наблюдали, как посверкивает защитный панцирь.

– Поначалу я не хотел этого, Мира. Рискнуть тобой, возможно, потерять тебя снова… И все-таки это правильно. Спасибо, что доказала нам, что в жизни еще есть смысл. Я бы так хотел снова увидеть Тальмию…

Я старалась усердней. Твердила себе, что всё смогу. Я думала об Ашри, о родных, о том, с какой печалью мама и папа смотрят на меня, взрослую и упрямую. Я полюбила их, узнала их и саму себя. Мне хотелось как можно чаще обнимать, слышать мирный звук дыхания. Я гнала прочь все злые и тревожные мысли. Получится. Смогу. Ради них, ради Ашри, для Ильрэз. И для себя тоже… И вот настал миг, когда мне удалось соединить все элементы.

Уже несколько дней во время исполнения танца начинало происходить нечто странное. Пространство расширялось, вздрагивало и теплело, словно вокруг меня вырастал особый магический шар. Оставалось довести до совершенства каждое мельчайшее движение, и посмотреть, удастся ли этой светлой сферой разбить огненное поле, что отделало нас всех от свободы.

Единственное, что могло помешать – это мое самочувствие. У меня стала часто кружиться голова, и, совмещая все части танца, я потом отсыпалась сутками. Пустота съедала силы стремительно, и мама предположила, что полный танец способен привести к серьезным физическим повреждениям.

– Но вы будете рядом, – уверенно улыбнулась я. – Мы будем вместе! Простите, что я так вела себя поначалу.

– Мы и сами хороши, – усмехнулся папа. – Внушали тебе отчаяние и смирение, а должны были сразу оказать поддержку.

– Это нормально, что человеку нужны доказательства, – сказала я. – Я бы и сама не поверила, что танцем можно перекраивать пространство… Раньше. Теперь я верю во многое.

Отправление было намечено на субботу. «Попрощаться» пришли доктор и еще несколько человек. Конечно, они считали, что мы дурим и издеваемся, но я решила представить, что просто выступаю перед требовательной аудиторией. А потом и вовсе забила на чье-либо присутствие. Буду творить волшебство в полную силу ради любви, а поселенцы пусть думают, что хотят!

Конечно, со стороны это выглядело стремно. Магнитофон на камнях, вещи, разбросанные по песку с той стороны поля, мы – одетые в дорогу… У меня вдруг появилось ощущение, что все не взаправду. Начну танец – и проснусь. Выжму из себя все до капли, поборю страдание… А если я на самом деле лежала в коме? Если все это происходило в моем подсознании? Такое часто бывало в фильмах.

Нет. Кровь и боль определенно были настоящими. Я сняла старую куртку отца, снова надела наиболее пригодный для танца костюм, и подошла к родителям.

– Не уверена, что остальным нужно присутствовать при этом. Мало ли, как магия сработает.  

– Они тебе мешают? Если да, я попрошу их уйти, – сказал отец.

– Хорошо бы, мы остались втроем, – признала я. – И так слишком сильно волнуюсь.

Через несколько минут зрители покорно отправились прочь, но все же, снедаемые любопытством, остановились на далеком холме. Конечно, они ждали чего-то сумасбродного и глупого, но мне стало легче. Если что-то пойдет не так, их, по крайней мере, не затронет. А что же мама с папой?

– Если не получится, хочу, чтобы вы знали, что я попробую снова. И еще, что вы дороги мне.

Мы обнялись осторожно, но крепко. Теперь мне было страшно не только облажаться, но и потерять их. Одно неверное движение – и либо начинать заново, либо вообще переносить на завтра…

Я решила, что не ошибусь. Никаких больше сломанных костей. Ушибусь – встану. Поранюсь – продолжу. Если сдюжу, не сдамся – увижу Ашри. Я глубоко вдохнула и поправила тугой хвост. Пустоту не танцуют красиво, ради нее не наряжаются. Разговор с ней – чистая магия, и, по идее, никто не должен был лицезреть его. Однако пришлось смириться с тем, что не все правила будут соблюдены.