Пустыне снится снег

– С остановками и без спешки, – улыбнулся он. – Но мы уже идем несколько часов, и ты прекрасно справляешься. Колени точно не болят?

– И даже ушиб не беспокоит, – улыбнулась я. – Тем более что вокруг такая красота!

– Все самое интересное впереди, – сказал Ашри, посмеиваясь всякий раз, когда я восторгалась очередным гигантским цветком или яркой птицей.

– А что там будет? Ну скажи, пожалуйста! Я так изголодалась по твоим рассказам!

– Мы не виделись всего-то сутки, лапка.

– И это очень долго, когда думаешь о плохом.

Он улыбнулся и быстро поцеловал меня.

– Ладно, немного расскажу. Понимаю, что тебе любопытно. Мы сейчас на территории заповедника Драхимди. У нас так издревле повелось: богатые семейства берут на себя ответственность за природные богатства, коими владеют. То есть эти места, хоть и не закрыты для туристов, посещаются ими редко, ибо есть ряд правил. Например, нельзя рубить определенные виды деревьев, конечно же, нельзя оставлять после себя мусор… К тому же в лесу водятся пантеры, гориллы и иные, встреча с которыми может закончиться плачевно. А еще здесь нет как таковых троп и дорог, поэтому решаются на путешествие только самые рисковые люди.

– А нас хищники не учуют?

– Видишь ли, за армором тянется след, особый запах, который им не нравится. Поэтому на меня никогда не нападет даже самый яростный хищник, а уж попытаться обидеть мою самку…

Мы рассмеялись, и в ответ звонко закричали синие с золотыми хохолками попугаи. 

– Теперь я понимаю, что ты имел в виду. Не хотелось бы слышать с утра эти трели…

– У нас живет Чарри – самый крупный из попугаев планеты. Он по окраске как закат – розово-золотой и алый. Несколько лет назад отец нашел его в лесу с поврежденным крылом и принес домой. К сожалению, нормально летать он не может, и стал нашим постоянным сожителем. Так вот он почти не кричит, как дикие попугаи, зато знает множество слов и фраз – в основном отцовых, но может и моим, и маминым голосом говорить. Я к тому, чтобы ты не испугалась, если вдруг я выругаюсь откуда-то из коридора. – Мы снова рассмеялись, и Ашри с улыбкой продолжил: – Хочу показать тебе три моих любимых места. Почему вспомнил про попугаев – в одном из них шаббов, закатных птиц, живет полным-полно.

– И мы как раз туда идем?

– Да. Это будет наша первая долгая стоянка.

Которая состоялась уже через два часа. Мы вышли к уютному холодно-голубому озеру в окружении лениво спадающих со скал водопадов, и моего носа коснулся нежнейший аромат. Вокруг было полным-полно больших ярко-синих цветов: они украшали камни, и деревья, и даже воду – так много осыпалось лепестков. Камни, торчащие из воды, напоминали и по цвету, и по фактуре сахарные кусочки. Казалось, что они и на вкус сладкие. А вот вода оказалась цветной благодаря множеству мелких камушков. Они так сверкали и переливались, что походили на драгоценные.

– Ох, красота какая! Прямо самоцветное озеро!

– Угу. Оно называется Драгоценным. Посмотри выше, на деревья.

– Ничего себе!

– Это гнезда. Когда вся стая вылетит, то, скорее всего, опустится на берег, и будет еще красивее.

Мы сложили вещи у сахарных камней, и Ашри предложил:

– Пойдем плавать? Не беспокойся о ссадинах, здесь вода целебная, купание будет только на пользу.

Я принялась нетерпеливо раздеваться, а потом стала помогать Ашри, и вот мы уже плывем бок о бок под ясным небом, улыбаясь друг другу и думать не думая о прошлых бедах. Чувство свободы, полного уединения было столь вкусно, что я сама прижалась к любимому, поцеловала его, ощупала, чтобы убедиться в сохранности сильного тела.

– Даже повязки нет!

– Братья умеют лечить, – усмехнулся он, обнимая меня за пояс и прижимая так, что я сразу почувствовала его желание. – Неужели даже сейчас моя лапка покраснеет?

– Нет. Здесь мне хочется быть дикой и раскованной… во всем.

Он был моим, был во мне, и я принадлежала ему. Как хорошо, когда можно не сдерживать стонов, шепота, ласковых слов! Как приятно отдавать себя мужчине со страстью, и чувствовать, что он жаждет еще и еще. Мы занимались любовью неспешно, смакуя мгновения и глядя друг другу в глаза. А потом отдыхали на берегу, лежа на большом полотенце и считая облака…

– Может ли быть больше счастья, красоты и нежности? – прошептала я. – Я как будто сама – облако, парю и распушаюсь на ветру...

– Мне куда больше хочется, чтобы ты оставалась горячей и плотной, – усмехнулся Ашри. – Вот они, румяные щеки.

– Мне не стыдно говорить с тобой о таком, но я смущаюсь. Это ведь разное…

– Знаю. Поэтому не настаиваю, чтобы ты озвучивала свои желания. Куда интересней разгадывать тебя самому.

– Я могу сказать, если хочешь, что мне нравится.

– Слушаю очень внимательно, – сказал Ашри, нависая надо мной и явно собираясь продолжить ласки.

– Всё! – выдохнула я уже ему в губы.

Закатных попугаев мы так и не дождались, но это было не важно.  Следующей удивительной красотой стала Верблюжья Гора – самый настоящий зеленый зверь, вид на которого открывался с берега синей реки. С горбов его сбегали высоченные потоки, а на голове расположился розовый венок – огромные цветущие деревья. Я фотографировала и восхищалась, и никак не могла поверить в то, что всё это на самом деле принадлежит семье Ашри.

– Странно, что ты, единственный сын, уехал отсюда на Тальмию.

– Дело в маме, – сказал он со вздохом. – Она до сих пор не простила меня. А что до наследования – думаю, наши дети сами решат, где бы им хотелось жить. Знаешь, я успел полюбить снег и холод, и яркую осень. Но мы, если захочешь, обсудим возможные перспективы… Вдруг тебе понравится здесь настолько, что уезжать не захочешь? – хитро улыбнулся он.