Пустыне снится снег

– А вода здесь есть? – спросила я робко, и едва не отшатнулась, когда Ашри хмуро на меня посмотрел.

– Через несколько минут пойдем на посадку. Ты спала три часа, не ощутила времени?

Я была поражена не только цифрами, но и его тоном. Он обещал мне еду, а теперь отказывает даже в воде! Я напряженно выпрямилась. Все. Хватит. Допустить ошибку может каждый, но и выслушать тоже нужно уметь. А еще нужно уметь прощать.

Из самолета мы вышли друг за другом, и Ашри показал на небольшое здание вдалеке.

– Иди туда, я скоро.

Вновь этот деловой тон. Он говорил со мной так, словно мы были всего лишь знакомыми, и встретились невзначай. Я развернулась и быстро пошла прочь. Отдаст вещи – отправлюсь домой. Никогда прежде не поджимала хвост, но теперь у меня не осталось сил держать его пистолетом.

От голода болела голова, жажда першила горло. Было так плохо, что не хватало сил дышать. Хорошо, что внутри здания меня встретил улыбчивый служитель.

– Госпожа Драхимди?

– Тейлин пока что.

– О, конечно же, – кивнул он. – Ваша сумочка здесь, остальные вещи господин отправил в поместье. Принести вам поесть? Выбор небогат, но все свежее.

– Простите, а отсюда можно попасть обратно в аэропорт столицы?

Он удивленно развел руками.

– Единственный самолет сейчас отправится к Санорке… Следующий рейс до Драханды только завтра. Но вы с женихом можете сесть на скоростной поезд.

– Отлично, и где станция?

– Там, – показал он, – в нескольких минутах ходьбы. Отправление, если не ошибаюсь, около семи вечера. Но господин Драхимди…

– У него дела. Не могли бы вы дать мне что-нибудь с собой?

В итоге через минуту я топала по дороге меж шикарных деревьев и жадно кусала бутерброд. Это была не обида даже, а отчаяние пса, которого хозяин продолжает ругать, несмотря на раскаяние.

Ашри, конечно, догнал меня, и так крепко ухватил за плечо, что я остановилась тотчас.

– Куда ты, Мира?

– На поезд. В столицу. Домой.

– Почему?

– Ты знаешь прекрасно, в чем причина! – выкрикнула я, вырываясь из его рук и всхлипнув оттого, что Ашри легко меня отпустил. – Хватит уже! Я поняла, что повела себя как дура! Поняла!.. – голос сорвался. – Я не армор, как ты, не разбираюсь в духах и прочих субстанциях, не знала, что они безобидны. Да, мне было страшно смотреть на эти рожи. Да, я от страха начала махать руками. Ты сам-то пробовал начинать Разговор? Потом сложно остановиться, он льется сам по себе, автоматически… Хотя какая тебе разница, я ведь предательница! Ну, сглупила, поддалась панике… Так не предавала же сердцем! Мое тело не слушалось совершенно, оно само себя защищало! – Я вдохнула побольше воздуха и закричала ему в лицо, уже думать не думая, что выгляжу как психически неуравновешенная идиотка: – Я не знала, жив ли ты! Не знала, насколько серьезно ранен! Мне было жутко и больно от мыслей о том, что с тобой стало!.. Этот урод угрожал моих близких покалечить, но я держалась, верила, что ты оставил ребят их защищать. Он сказал, что Ильрэз заключила какой-то серьезный магический договор, согласно которому я, как ее ученица, обязана служить ему… Но и это не вынудило меня плясать под его дудку. А потом меня просто закрыли… Ночью, одна, в незнакомом месте. Я каждую минуту думала о тебе, металась, плакала. – Голос окончательно охрип, и я со всего размаху пнула чемодан, даже не ощутив боли в вывихнутой прежде ноге. – Сдалась? Отчаялась? Я пыталась бороться до последнего! И я всегда тебе верю, знаю, что прочней и надежней защиты, что дает истинная любовь, не может существовать. Но люди совершают ошибки! Непогрешимых нет! И мне жаль, что ты ненавидишь меня за содеянное. Мне жаль быть собой, Ашри. Раз у тебя нет больше для меня никаких чувств, кроме холодности и злобы – дай уйти!

– Решила сдаться, перечеркнуть все?

Это стало последней каплей. Он как будто не услышал всего, что я сказала секунду назад. Я разрыдалась и бросилась прочь, не разбирая дороги. Бесполезно пытаться рассуждать здраво, когда так сильно болит сердце. Да и впереди не ждало ничего хорошего: на полном скаку я рухнула вниз, успев выставить руки вперед, чем и сберегла лицо.

Но приземление все равно было чрезвычайно болезненным – кажется, последний раз я до крови разбивала колени в старших классах на уроке физкультуры, и память о подобных травмах успела постареть.  Дрожа, я села там же, где грохнулась, и попыталась подуть на жуткие ссадины. Штаны были испорчены окончательно, и губы мои прыгали. Ашри оказался рядом через несколько мгновений, и сразу поднял меня на руки:

– Демоны тьмы, Мира! Сильно болит?

Я не стала отвечать, просто плакала взахлеб мужчине в шею. Ну вот, он вернулся. Теперь в голосе не было льда, и глаза стали прежними – родными, ласковыми.

– Предки сохрани тебя, лапка, – пробормотал Ашри встревожено. – Прости. Я всегда такой бесчувственный чурбан, когда боюсь потерять дорогого мне человека. Хотя прежде это не проявлялось столь явно, но ведь я прежде никого так сильно не любил. Ты права во всем! Я вконец очерствел и не контролировал свой гнев. – Он быстро, жарко поцеловал меня в щеку. – Нет смысла оправдываться. И даже не так важно, в какую гадость мы вляпались с тобой, милая.

Мужчина нес меня быстро и мягко, и вскоре служитель аэродрома уже приготовил нам один из скромных номеров на третьем этаже. Он принес аптечку, ни о чем не спрашивая, и по просьбе Ашри отправился за едой.

– На самом деле ты все сделала правильно, – тихо сказал Ашри, укладывая меня на постель. – Нет, не вставай. Я сам. – Он вытащил из рюкзака маленькую аптечку, быстро принес чистой воды, и принялся со спокойствием профессионала ухаживать за моими ранами. – Это моя гордость взбунтовалась – армору кажется, будто о его слово можно шлифовать алмазы. Но твои сомнения нормальны, и это не предательство.