Страница 7 из 105
1
Яркие лучи пробиваются сквозь тканевую стенку палатки-сонника. Когда свет достиг глаз, Эд проснулся и почувствовал невероятную тяжесть тела. Он протер рукой сонливые глаза, затем поднялся, сел и потянул спину. Дарссеанин вылез из палатки и сщурился от яркого света. Одним глазом он увидел прикрытую дверцу шкафчика под столом, подошел, заметил в щелочке коробку, где лежала старая игрушка, и тут же закрыл дверцу. Взгляд бросился на стену возле стола, следом возник утомленный вздох.
"Опять", – возмутился он.
На столе внутри подставки лежал фемтограф, на котором горела лампочка. Эд снял его с зарядки. По форме устройство напоминает прямоугольный брелок. Эд нажал на кнопку посередине, и ноготь опустился. Сбоку устройства присоединена цепочка из наноматериала, которая ушла внутрь. Фемтограф поделился на блоки, в которых хранится заряд с информационными цепями. Инфочастицы пришли из электросети, так как существовали везде (в электричестве, в звуковых волнах, в радиоволнах, в свете и атоме).
Руки аккуратно раздвинули блоки устройства. Частиц начали двигаться, строится и в результате возник небольшой агрегат. Снаружи его покрывали воксели, которые общались по каналу волн, будто обменивались инфочастицами по энергетическим проводам. Старенький фемтограф прост на вид, маленький по размерам, со слабой начинкой, так как Эд ходил с ним всё детство. Достался он от тёти, поэтому дарссеанин носил устройство с гордостью.
Появилась иконка загрузки, которая долго вращалась перед глазами. Эд увидел пропущенный вызов Ломанса и набрал его номер. Пока парень говорил с другом, его глаза не сходили с картины на стене. Если представить её структуру, то она похожа на мозаику в трехмерном пространстве. Воксели на картине создавали почти живой рисунок по заказу владельца. Однако Эд не помнил, что устанавливал трехмерный рисунок обнаженной брасианки, и эта шутка его взбесила.
– Хорошо, Ломанс. Я скоро выйду. Только с Аурой все улажу.
Эд выключил фемтограф, повесил брелок на шею и установил на картине неполный рисунок инфоцепей мозга. Потом он вышел из комнаты в коридор и постучал в соседнюю дверь.
– Захар, выходи, – грубым голосом произнес Эд, и через секунду дверь открылась.
Брат опустил голову, так как ростом чуть выше. Знаменитая тосорская полоса проходила через зелёные глаза, а на затылке выглядывал растрепанный белокурый хохолок с остекленными кисточками. Небольшой горб торчал на высоком носу Захара. Его лоб разрисован тремя линиями, которые подражали цветку. Как и Эд, он ксенобионт, поэтому разделял все проблемы и невзгоды брата. Однако их кардинальное различие бросалось в глаза.
– Хэй, брат. Ты что такой кислый?
– Я тебе говорил не трогать мои вещи, а если бы Аура зашла ко мне в комнату?
– Ничего страшного, ко мне она приходит, как видишь живой. Просто я взял у тебя один ролик для шлема. Взамен решил оставить картинку из своей галереи. Всё честно. И теперь, замечу, твоя комната стала намного интереснее, а то развесил всякую дрянь, что даже девиц стыдно в гости водить, – Эд покраснел и помялся.
– Инфоцепи нейронов важнейший прогресс науки. Да современная техника строится на цепях. Ты представления не имеешь, как трудно найти частицу!
– Остынь, что ты так разошелся? Я же о тебе забочусь, а ещё о Ломансе, только бы он к тебе в гости не пришел. Он такой мелкий, хрупкий. Не представляю, что с его психикой случится.
– Последний раз говорю, не трогай мои вещи. И верни ролик в коробку, потом, как-нибудь, – с неловкостью сказал Эд.
– Хорошо, мелюзга, – ответил он, положил ладонь на затылок Эда и растрепал волосы.
– Уйди с глаз, – пропыхтел дарссеанин и оттолкнул руку.
Захар улыбнулся и, припевая, зашел обратно в комнату, а Эд привел причёску в порядок и пошел дальше по коридору. В проходе от зала переливался и мерцал свет. Эд выглянул. Внутри стеклянного куба шел фильм. Плюшевая игрушка оседлала мелкого тосорца и била того шерстяной ручонкой. Тосорец сбил игрушечного робота на языки пламени. Появился черный дым. И вдруг робот выпрыгнул из огня, затем обернулся и, объятый пламенем, потряс попой. Аура сидела на диване и смеялась. С желтых глаз стекали слезы, которые она пальцами растирала от нижнего века по вискам, чтобы не смочить замшу. Эд остановился у дивана, но достаточно далеко, чтобы феромоны Ауры не захватили врасплох. Через секунду он мысленно назвал себя параноиком.
Фигура у брасианки обычная, невзрачная. Её бежевое платье опускалось ниже колена и неплохо сочеталось со светло-коричневой замшей, но едва скрывало грудную клетку с маленькой аккуратной грудью. Климат на планете брасков ветреный, дождлив, но почему-то земля осыпана песками. Эд читал об одном предположении, где ветреный песок и дождь, который контактировал с жирными маслами, отшлифовали кожу до мягкой бархатистой корочки. Климат родной планеты и проблемы с рождаемостью чуть не поставили их вид под удар, но внезапно появились тосорцы. Они помогли браскам покинуть суровый дом и адаптироваться к другим планетам. Но проблему с рождаемостью пока не уходит в забвенье. Иногда Эд вспоминал, что браски жили прайдами, где главенствовал один самец: «Может поэтому они до сих пор берут детей из приютов и создают небольшие семьи?»
Аура растёрла последнюю слезинку, заметила Эда и мило улыбнулась. Скулы у опекунши широкие, лоб узкий и невысокий. Эд заметил короткие волосы на голове.
– Украла у меня прическу, – пошутил Эд. Тогда Аура иронично хмыкнула.
Эд, стоя неподалеку, пытался придумать хороший предлог для разговора, но робел. Он потер шею правой рукой, невинно улыбнулся.
«Все же сделала модификацию», – подумал он. – «Долго же она боялась отрастить волосы. У тёти хватило смелости, но это не пошло на пользу. Мы с Захаром предлагали Ауре короткие локоны, но с тех пор много времени прошло».