Страница 56 из 69
О, жертвы этих душных клетей,
Вы слышите: скрипят ключи?
И вот уж сквозь мрак столетий
Свободы хлынули лучи!
О, слишком долго вам на части
Страдание сердца рвало,
Омойте же слезами счастья
Освободителей чело!*
1791 — Григорий начертил год кованым гвоздём на стене в полутёмной сырой камере тюрьмы. Он так и сидел здесь с Антоном, ожидая участи или, всё же может, спасения.
-Мы здесь почти год, - увидев надпись, прошептал друг.
Он сидел подле, облокотившись на стену спиной, и вновь закрыл глаза. Стоны, разговоры, плач вокруг остальных пленных мужчин и женщин казался бесконечным. Надежда увидеть вновь родной, мирный край умирала всё быстрее.
В который раз открывалась дверь камеры, в который раз приводили или уводили какого заключённого, и всегда сердце замирало в страхе, что ниточка жизни вот-вот будет порвана. И на этот раз случилось всё точно так же. Очередного арестованного увели...
-И вернётся ли этот, - молвил вдруг по-русски один из пленных.
Он, седовласый мужчина в изодранной богатой одежде, сидел забившись в самый угол камеры, не так далеко от места, где были Антон и Григорий. Те сразу обратили на него внимание, услышав родную речь, и перебрались ближе.
-Ты русский? - вопросил шёпотом Антон, и мужчина кивнул:
-Я слышал, и вы тоже... Вы прибыли по какому-то поручению из России?
-Мы прибыли к Симолину, - признался Григорий. - Но нас и слышать здесь не хотят. Наверняка и у Симолина проблемы в столь грозное время.
-Надеюсь, услышат ещё, раз вы всё ещё живы, - сказал мужчина. - Мой друг Зубов много времени уделял Императрице, помогая не терять дух. Договор со Швецией в прошлом августе не принес успокоения... Балтийский флот оказался ослабленным. Пруссия угрожала, а Британия ту поддерживала. Зимой же государыню мучили недуги всё больше. Здоровье ослаблено оказалось. Она настолько плоха была, что могла питаться лишь кофе, немного вина пила да ела чёрствый хлеб. Сильно исхудала... Энергия иссякла, - с сочувствием рассказывал он. - Большую часть времени проводила она лёжа то на турецком диване, то в постели. Зубов был подле неё всю ту морозную зиму, утешал, как мог, а она всё ждала Потёмкина. Тот был далеко и сам в опасности, но в феврале был уже на пути в Петербург...
-Вернулся, - с облегчением вздохнул Антон, понимая, что всё обошлось.
-Верно, - подтвердил собеседник. - Он сразу взял правление в свои руки, поднял государыню на ноги, а в апреле в своём особняке устроил роскошный бал. Говорят, скупил в Петербурге все свечи до одной и даже заказал ещё в Москве, чтобы озарить светом тот вечер в честь шестидесятидвухлетия государыни. Глаз радовали произведения искусства на стенах и полах. Слуги были одеты в новые ливреи. Кухня ломилась от еды, а погреба были полны напитками. Следы недавних обстрелов были устранены... Костюмы, маски, бриллиантовая карета, в которой прибыла просто одетая государыня с уложенными на макушке седыми волосами... Глубокие морщины, - будто вспоминая всё, рассказывал он. - Выцветшие глаза... Но Потёмкин проводил её сидеть на возвышении, откуда любовались танцующими. Танцевал и её внук, четырнадцатилетний Александр... Красавец! А сама Императрица очаровала на том балу всех. И я беседовал с нею, но знаете, не смел тоже говорить о делах, пока она сама не начала. Ах, беседа с нею всегда чрезвычайно интересна и разнообразна. За такие минуты не жалко и жизнь отдать, отчего и согласился прибыть в этот ад. Вас все ищут, а Вы, оказывается, здесь... Григорий и Антон? - удивил вопросом друзей он, и те улыбнулись. - Когда зазвучал хор в честь государыни, когда та собралась уже уходить, она попросила меня, как близкого друга Зубова, помочь, отправиться к Симолину искать вас. Мало кому можно доверять, увы. Но у меня получилось... Мало того, был свидетелем того, как в порту проверяли одну молодую даму... Тоже русскую. Её забрали жандармы с одного из прибывших кораблей. Пленницей была. Оказалось, это госпожа Протасова, бывшая фон Верденберг.
-Татьяна?! - поразился Антон и затаил дыхание, представляя, сколько ужаса натерпелась она за всё это время.
-Да, и ей пришлось пожить здесь некоторое время, в соседней камере... Увы... Но я доложил обо всём Симолину, и он её забрал, - сказал собеседник. - Теперь вот моя очередь ждать спасения, - ухватившись за бок, он лёг на солому рядом. - Болезнь не отпускает...
-В таких условиях и здоровые гибнут, - молвил Григорий, и внимание всех обратилось на нового арестованного, которого привели.
Тот оглядел скорее всех пленников глазами и остановил свой взгляд на друзьях, точно так же с удивлением уставившихся в ответ. Они видели отца служанки мадам дю Барри, и сразу его узнали. Он тоже узнал их, что они сразу поняли.
-Они здесь! - закричал он, застучав по двери кулаками. - Они здесь! Я клянусь!
* - «Освобождение узников» из Взятие Бастилии, или спасённый Париж, 1789 г.